Евгений Гуляковский - Сезон туманов

Обсуждались текущие дела. Заканчивалась прокладка бронированных кабелей из пещер к энергосистемам корабля, велись работы по освоению техники, привезенной Ротановым для колонии. И хоть большинство аппаратуры вышло из строя во время перехода, все же многое сохранилось, и теперь колония располагала хорошим парком станков для литья любых деталей из сверхпрочного пластика. Можно было не беспокоиться о запасных частях для механизмов и оружия. Трудный ночной сезон впервые пройдет без особых проблем... По настоянию Ротанова заканчивалось проведение подземного хода из пещер к корабельному шлюзу. Как только ход будет готов, корабль превратится на всю долгую зиму в главный форпост колонии. Его энергетическими установками и силовыми полями можно будет прикрывать любые опасные участки, если только удастся восстановить хотя бы простейшие функции корабельной электроники. Все упиралось в электронику. Без нее сложнейший организм звездолета превратится словно в старинный паровоз, могучий, но тупой и неуклюжий. Хорошо, что предусмотрели ручное управление главного реактора, сколько ему пришлось за это биться! И вот теперь они располагают энергией...

Когда с делами было покончено, доктор отвел Ротанова в сторону.

— Одна моя пациентка хотела бы поговорить с вами...

— Какая пациентка? — не сразу понял Ротанов,— Неужели Анна пришла в сознание?!

— Вот уже третий день... Просила не говорить вам, ждет, что вы сами догадаетесь о ней спросить...

Дорога вниз, к жилым пещерам, была довольно долгой. Ротанов шел рядом с доктором и думал о том, что повезло только ему да вот еще Анне. Главной проблемой, даже подходов к которой пока не видно, оставалась действенная защита от люссов.

— Как вы считаете, у нас с Анной природный иммунитет?

— Трудно что-нибудь сказать определенно, мы мало знаем о механизме воздействия люсса. То, что я вам рассказал, это только догадки. А что касается иммунитета... Гибернезация ослабляет наследственность, а мы все — потомки тех, кто много лет провел в корабле в замороженном состоянии. Первое время люди сильно болели. Часто рождались калеки. Так что не знаю, с Анной все очень сложно. Может быть, постепенно наследственность стабилизировалась, может быть, она одна из тех, кто пришел в норму.

— Вы хотите сказать, что воздействие люсса на здорового человека с неповрежденной наследственностью безвредно?

— Это только предположение. Пока мы имеем всего два случая. Ваш и Анны. Проще всего их объяснить природным иммунитетом... Как дела с электроникой, удалось в чем-нибудь разобраться?

— Нет.

— Я так и думал. Чужой разум, чужая логика. Чем дальше они развиваются, тем меньше в них человеческого.

— Меня поражает не это... Вот вы говорите, чем дальше, тем меньше в них человеческого. Но возьмите ту же электронику. Ведь это творчество, доктор, и какое! То, что они создавали до сих пор, все эти роллеры, кары, механизмы... Это все они взяли готовым из наших заводов, книг. Но повторять могут и роботы. А вот творчество — это свойство разума!

— Вы меня не поняли. Нельзя же утверждать, что возможен лишь человеческий разум?

— Конечно, с этим невозможно спорить. Они другие.

— А знаете, почему? Надкорка, кора — это они копируют с человека. Все, что есть в самой коре в момент снятия копии, принадлежит конкретной Личности. Но только в момент снятия копии. Дальше все меняется, вновь созданная система динамична.

— То есть появляется свой опыт, свои воспоминания?

— Не только это. Дело в том, что подсознание у них вообще не копируется. Я подозреваю, что эту область они целиком наследуют от люссов. И все инстинкты, их способность телепатического общения, конфликт человеческой психики и подсознания — это все оттуда... В общем, возникает новая личность, и чем дальше она развивается, тем меньше похожа на первоначальную...

— Я все время думаю, что война с ними — результат трагической ошибки.

Доктор с интересом посмотрел на него.

— Вы первый, от кого я это слышу. Но вам легче судить. Над вами не довлеют наши обстоятельства, наши беды.

— Возможно. Не знаю. Знаю, что всякая война преступна. Мы оставляем планету даже в том случае, если не можем ужиться с местной фауной. А здесь — разум! Впервые за всю историю человечества! Пусть даже он возник в такой неожиданной форме, пусть сами люди явились причиной его возникновения.

— Гибель людей.

— Да. Простите. Но это все равно не меняет сути дела. Войну пора прекращать.

— У вас есть какой-то конкретный план?

— А как вы думаете, они способны соблюдать взятые на себя условия?

— То есть можно ли с ними вести дипломатические переговоры? Ну, знаете, у нас это никому не приходило в голову!

— А жаль... Надо бы попробовать.

— Вряд ли они вообще поймут вас. В их представлении люди — только материал для создания новых синглитов. Может, вы и с люссами собираетесь договориться?

Ротанов ничего не ответил. Он думал о том, что война на два фронта не только преступна, но и бесперспективна. Если бы не корабль, предстоящая ночь стала бы для колонии последней.

— Где инженер?

Доктор пожал плечами.

— Последнее время я его редко вижу на базе. Наверное, готовит очередную операцию.

— Без этого ему скучно, что ли?

— У него дочь погибла и жена. Я его понимаю.

— А я нет! — резко сказал Ротанов, и вдруг из охватившего его чувства возмущения и гнева неожиданно родился план. Сразу весь, целиком, со всеми деталями...

В палате, где лежала Анна, тихо гудел кондиционер. Сухой прохладный воздух шевелил колючую рыжую ветку, торчавшую у изголовья постели. Ротанов пожалел, что не догадался захватить с собой семена земных цветов. Вместо всего электронного хлама, который пошел на свалку, нужно было привезти горсточку семян.

Он сидел и молчал. Не хотелось говорить банальные фразы, которые принято говорить больным, а других, нужных слов у него не находилось... Потрогал ветку, точно проверял, остры ли колючки.

— Скоро мне разрешат выйти. Я не хотела, чтобы вы приходили сюда.

— А доктор сказал, что...

— Это ему так кажется. Они все думают, что мне скучно. Но это не так. Мне бывает грустно только оттого, что я боюсь опоздать и не увидеть солнца в эти последние дни.

— Я вам обещаю сделать подарок, когда вы выздоровеете.

Анна улыбнулась.

— Мне все делают подарки. Вот даже инженер раздобыл где-то коробку конфет. Это большая редкость у нас. Почти реликвия...

Ротанов вздрогнул, услышав о конфетах. В плане, который он продумал, спускаясь к Анне, не хватало одной маленькой детали...

— Мой подарок будет совсем другим. Я подарю вам мир.

— Весь, целиком? — Анна словно не поняла его.

— Нет. Пока только дневную половину. Но зато это будет настоящий мир, без подделки! Без войны. Можно будет ловить рыбу, уходить от дома в походы на десятки километров, разжигать костры... и не надо будет бояться...