Евгений Гуляковский - Сезон туманов

Иными словами, все колонисты не вполне здоровы, по крайней мере — с точки зрения люсса... Впрочем, пока это лишь предположение...

Люссы не повторяли нападения до самого города. Как только начались окраины, Ротанов повесил пульсатор на грудь и сдвинул предохранитель. Не хотелось исполнять роль мишени, да и не парламентером шел он на этот раз.

Ротанов решил собрать данные о ночном периоде жизни синглитов, заполнить пробел в наблюдениях, а также выяснить все, что возможно, об их семейном укладе, если такой вообще существовал. С приходом туманов активная деятельность синглитов, судя по отчетам научного отдела, прекращалась. Но Ротанов знал по опыту, как часто ошибаются те, кто пишет такие отчеты, и потому был готов к любой неожиданности...

Первые здания выглядели так, словно их покинули много лет назад. Вероятно, с самого начала войны никто не заглядывал в эти развалины... Нигде не светилось ни огонька, не слышно было ни звука. Туман, забивший улицы, обложивший старые здания слоем клейкой влажной ваты, делал город похожим на театральную декорацию.

Среди охотников существовало поверье, что с наступлением сезона туманов синглиты уходят в лес. Зачем? Этого никто не знал... Напряжение постепенно спадало. Ротанов уже не ждал выстрела из-за каждого угла. Ближе к центру начинались административные и производственные кварталы города. Где-то здесь была и резиденция координатора...

Здание было так же пусто, как и весь город. Старое охотничье поверье оказалось правдой. Что ж, нужно узнать, зачем и куда уходят синглиты... Но это потом, сначала надо воспользоваться случаем и провести тщательную разведку в самом городе.

Несколько часов пробыл он в комнатах со стальными решетками на окнах, с толстыми, в метр толщиной, стенами. Вначале он был осторожен, опасаясь какого-нибудь подвоха, ловушки или даже засады, но синглиты, очевидно, полагали, что в это время люссы — лучшая охрана, и не особенно беспокоились об оставленном имуществе. Имущества было много, самого разнообразного... Вскоре Ротанов понял, что безобидный с виду кабинет Бэрга на самом деле центр управления какого-то сложнейшего комплекса, со скрытой в стенах аппаратурой. К сожалению, на этот раз его интересовала совсем не электроника... Жилых комнат попросту не было. Но не могли же тысячи синглитов все время, свободное от работы, проводить на улицах? Или могли?.. Ротанов надеялся, что, проникнув ночью в неохраняемый город, сможет хоть что-то понять. Но, похоже, запутался еще больше. Вопросов прибавилось, и не было ни одного ответа...

Куда идти дальше? Как найти дорогу или хоть приблизительное направление, по которому ушли синглиты? Где их искать? Ничего этого он не знал.

Фил вошел в здание через одну из дверей. Никто ему не препятствовал. Никто не спросил, что ему здесь надо.

Прямой узкий коридор вел к центру. Справа и слева бесчисленные одинаковые двери без единой надписи... Что там, за ними? Войти? Почему бы нет, раз ему никто не запрещал? Вот хоть сюда...

Огромная комната. Что-то вроде оранжереи: маленькие растения, большие растения... От веток шли провода, на стволах примостились датчики. Было влажно и душно. Под потолком гудел кондиционер. Где-то в глубине двигалось несколько человек в голубых халатах. Они не обратили на Фила ни малейшего внимания...

В соседнем помещении плавали в аквариумах местные чудища. В большом центральном бассейне он увидел кедовота, мясо которого считалось у колонистов лакомством. По огромному количеству проводов, опущенных в бассейн, по многочисленным циферблатам и экранам расставленных на столах и развешанных по стенам приборов Фил уже почти догадался, что это такое... «Центр... Научно-исследовательский центр планеты... О таком мечтал доктор. Только мечтал. Люди не могли себе позволить ничего подобного... Но почему, ведь начинали на равных?» И вдруг он понял — только начинали, а потом людей становилось все меньше, а синглитов все больше...

— Ты не знаешь, почему кедовот ест только голубых креветок? Чем они лучше розовых? — спросил его кто-то из исследователей.

— Не знаю!—угрюмо буркнул Фил и повернулся, чтобы уйти. Совершенно случайно он знал ответ, слышал от доктора, что в крови голубых креветок содержится больше меди, необходимой кедовоту для постройки защитных иголок. И не успел подумать об этом, как голос, только что задавший вопрос, произнес у него в голове короткое «спасибо». Фил вздрогнул, все никак не мог привыкнуть к тому, что каждая его мысль прослушивалась. «Вот так они и узнают про нас все. Все, что им нужно,— подумал он, закрывая за собой дверь.— Неудивительно, что с каждым годом люди все больше проигрывали войну. Все наши знания, любые военные секреты, вот они, пожалуйста, стоит только спросить. Даже если и не захочешь отвечать, никто не станет настаивать, рано или поздно случайно подумаешь — и все сразу станет известно врагу...» Фил мучительно старался вспомнить, не спрашивал ли его кто-нибудь о расположении постов перед базой, о времени патрулирования, о запасе оружия... Но ничего подобного вспомнить не мог и на всякий случай торопливо прогнал эти мысли,— неизвестно, какую шутку выкинет с ним собственный мозг. Нужно быстрее отвлечься...

Он прошел по коридору мимо нескольких дверей. В голове что-то глухо стучало, он чувствовал себя так, словно много часов провел в душном помещении, словно ему теперь не хватало воздуха. Он понимал — дело не в этом, воздух ему не нужен. Сказалось напряжение последних дней: мозг с трудом справлялся с повышенной нагрузкой... Сколько можно идти по этому бесконечному коридору? Вот боковой проход, еще одна дверь... Зал, величиной с футбольное поле. В центре гигантское сооружение из стекла, стали и пластика. Стальные леса помостов вздымались на несколько этажей, и среди этого хаоса копошились крошечные фигурки в оранжевых халатах. Их мысли и фразы, обращенные друг к другу, гудели у Фила в голове, смешивались, уничтожали остатки смысла в том, что он видел.

— Подай сороковку! Левый, левый держи! Опять профуска пошла! Кейф на двадцатом, понял? Вчера старик ему выдал. Не хватает пять мегаватт. Сарданапал... Сарданапал... Сарданапал...— перекрывая все мысли, бормотал чей-то унылый голос.

Прочь! Бред, сумасшедший дом... Новый зал. Тишина и покой, длинные ряды раскаленных печных зевов. Он устал... Дьявольски устал... Тело синглита не знакомо с физической усталостью. Усталость засела у него в голове и грызет, и гложет мозг, как крыса... Даже у собаки есть своя конура. У него — нет...

Еще один зал. Сверкающие шары. Пахнет озоном, прыгают стрелки приборов, прыгают электрические искры, прыгают, скачут, словно взбесившиеся мысли у него в голове... Ему нужно так немного, всего несколько метров пространства. Кровать, чтобы можно было с головой зарыться в подушку, дверь, чтобы можно было ее закрыть. Четыре стены, чтобы можно было остаться одному... Длинный коридор и снова дверь... Распахнув ее, он остановился, словно налетел на стену. Там была комната. Обыкновенная человеческая комната. С картиной на стене, с глиняным горшком на столе. Из горшка веером растопырились зеленые листочки растения, семена которого привезли с Земли сотни лет назад. Знакомая железная кровать с подушкой, в которую можно зарыться...