Василий Ансимов - Кинхаунт

Вскоре мы сидели на палубе абсолютно голые, и смотрели на постепенно удаляющийся берег.

Здания, корабли и люди становились все мельче - уже можно было окинуть глазами набережную, заросшую домами, словно лесом. Разделяющая нас полоса лениво плещущейся холодной глади медленно росла.

Я смотрел на уходящий от нас город и чувствовал, как завершается один этап нашей истории и начинается другой.

Впереди ждали приключения. Какими мы вернемся? Может, богатыми и славными, а может без руки или ноги, или вовсе не вернемся. Хорошо, что нет у нас ни жен, ни детей, для которых наша смерть была бы непоправимой трагедией. Мэя Дэвис... может быть, я еще увижу ее, если на то есть воля Судьбы.

Наши матери и отцы давно на том свете. Поэтому мы уходим в путь с легким сердцем - наша смерть никого не огорчит.

Мы ждем приключений. Приключения ждут нас.

- М-может хотите полотенца? - послышался мелодичный девичий голос, и мы с Крезом обернулись, прикрывая руками свои несомненные достоинства.

Красивая девушка, слегка зардевшись, протягивала нам два полотенца. Мы встретились глазами, и словно райский болеутоляющий нектар пролился на мое отравленное горечью сердце.

Переполнившись нежностью, мое сердце уже хотело заставить уста произнести "уачусэй", но тут я увидел краем глаза, что Крез выпячивает грудь и вытягивает губы, чтобы сделать то же самое. Я мгновенно остыл, кивком поблагодарил девушку и взял у нее оба полотенца, и с удовольствием стал вытирать себя.

Крез с яростным рычанием вырвал полотенца из моих рук.

Глаза девушки опустились на "цацку Джалайна", висевшую на моей шее, и загорелись.

- Ух ты, какой у вас красивый амулет! - восхитилась она. - Где-то я его видела!

"Надеюсь, не на волосатой груди того айзера, с которого я его снял", с опасением подумал я, но из вежливости промолчал. Однако она смотрела на меня с таким нежным восторгом, что горечь продолжала спасаться бегством из моего сердца.

Она ушла, а я все еще стоял на палубе голый и блаженно смотрел на озаренную солнцем морскую гладь.

- На полотенца, оботрись как следует, - презрительно молвил Крез и бросил мне мокрые полотенца.

Но я не поймал их.

Вскоре нас пригласили в кают-компанию ужинать.

- Моя дочь, Лиана, - представил капитан нам ту самую красивую девушку.

Крез снова направил на нее масляные глаза, выпятил грудь и хотел сказать "уачусэй", но Лиана радостно улыбнулась мне и защебетала:

- Я вспомнила, где видела этот амулет! Я после ужина зайду к вам в каюту и покажу!

Воцарилась неловкая пауза. Крез посмотрел на меня взглядом, полным боли и ревности, я опустил голову набок, чувствуя, как лицо заливает краской, и не понял, что именно капитан имел в виду, когда сказал:

- Попробуйте, не бойтесь, она очень нежная.

Не вытерпев, однако, я поднял глаза, и увидел, что он показывает Крезу на длинную белокожую рыбу, лежавшую поперек стола. Крез кивнул с кислой благодарностью и придвинул блюдо с рыбой к себе.

- Э, землйячок, - поправил я его и придвинул рыбу ближе к себе, - не так быстро.

- А чеанах, - проворчал он и рывком вернул рыбу обратно.

Я смиренно кивнул и отвернулся, обманув его бдительность, и тут же рывком придвинул рыбу к себе и загородил ее от Креза всем туловищем.

- Не надо ссориться из-за этой рыбы, - обескуражено попросил капитан. - Эй! На кухне! Принесите еще одну лямду!

Но дело было вовсе не в лямде.

Крез пытался схватить блюдо, я отбивал его попытки блокирующими ударами. Стол дрожал от них, тарелки подпрыгивали, бокалы падали. Сидевшие за столом привстали, готовясь ретироваться.

- Хочешь все себе забрать?! - прорычал озверевший Крез, толкнул меня всем корпусом так, что я отлетел на пару шагов, придвинул к себе блюдо и навис над ним, быстро пожирая его и урча, как злобный лесной кот.

Я сдержал довольную улыбку и тяжело вздохнул, якобы признавая свое поражение. Все, чего я хотел - чтобы он не злился на меня.

После ужина ко мне пришла Лиана. Она принесла великолепный цветной альбом с иллюстрациями из Археологического музея. На одной из них я действительно узнал тот самый амулет, который держал в руках. По картинке художника нельзя было понять, он ли изображен на ней, или похожий. Подпись к ней гласила, что этот предмет находится в хранилищах музея. Я поклялся, что обязательно узнаю это точно, когда вернусь в Амбросию.

От амулета мы перешли к истории, затем к другим, не менее интересным темам. Время пролетело незаметно.

Уже к вечеру я вышел на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Корабль мерно резал седые вечерние волны, огибая Юго-Восточный мыс - ворча и булькая, они расходились в разные стороны белыми гребешками, теряющимися в темноте. Холодный ветер тревожил душу.

Багровое солнце прилегло на край бескрайнего моря, расстилавшегося во все стороны. Высокие волны переливались закатным золотом, мерно катились друг за дружкой, слегка покачивая корабль, игриво плескались в его борта, обдавая палубу шальными брызгами. Качка усилилась, и мне часто приходилось хвататься за поручень.

Насытившись морским воздухом и устав от морских видов, я опустился в каюту Креза. Он уже с нетерпением ждал у накрытого стола меня.

- Где ты шляешься? - сердито спросил он и добавил несколько оскорбительных эпитетов, вымещая свою злость и зависть, но я лишь одухотворенно-грустно посмотрел за него и взялся за свой бокал, наполненный холодной прозрачной жидкостью.

Мы пили и ели, поглядывая в иллюминатор на тонущее в океане солнце. Вскоре от него осталась лишь алая полоска зари над ровной свинцовой поверхностью. Там, где полоска кончалась, сходя на нет, море сливалось с небом в сплошное темно-серое полотно. Корабль мерно качался, переваливаясь с одной волны на другую.

Утолив голод и жажду, Крез довольно раскинулся на кровати и захрапел, а я взял электронную книгу, вставил в нее кассету "Определитель флоры и фауны Нижнего, Среднего и Верхнего Кинхаунта, а также полезные советы охотникам", взгромоздился с ней на уютную полку, и, борясь со сном, стал смотреть на переливающиеся электронные страницы.

За бортом шумел ветер и плескались волны, мерно покачивая корабль. Вскоре я уснул, и снились мне дивные странные сны - будто сначала все звери Кинхаунта сражались со мной, а потом одели на меня сверкающую золотом и драгоценными камнями корону.

Следующий день я провалялся с лихорадкой, от которой заботливый Крез пытался лечить меня то слабительным, то киром. Убедившись, что я не хочу принимать его лекарства, он бросал меня и шел к матросам кирять, потом ухаживать за дочерью капитана. Та была невнимательна к его грубым подъездам, но, похоже, Крезу просто надо было чем-то заниматься.

Оставаясь в одиночестве, я безуспешно пытался связаться с Мэей Дэвис по судовому фону, но она не отвечала. Вскоре связь с материком окончательно прервалась. Я разглядывал полозоченную солнечными лучами стенку каюты, стоявший в углу ранец и игольные ружья в чехлах, и слушал шум волн и ветра за бортом.