Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

Остров находился в нескольких километрах к северу от огромного северного континента. Теплое течение океана смягчало климат, так что эта земля зеленела среди серой громады моря, но полярный воздух приносил на юг туманы, дожди и снега, над горизонтами проносились ураганы, а солнце бросало яркие лучи вниз сквозь почти непроглядное небо неподвижных облаков и мечущихся ветров. Хейм подумал, что такие погодные условия во многом способствовали лидерству островитян в цивилизации планеты, как и благоприятное расположение на перекрестке северных торговых путей.

Среди полей, равнин и с краю леса простиралось множество деревень, но был всего один город, в устье, невдалеке от северного побережья. С воздуха это не слишком впечатляло того, кто привык к виду городов-планет Солнечной системы, Сириуса и Антареса: распростертое собрание примитивных, часто с соломенными крышами построек, узких, мощенных булыжником улочек, заполненных пешеходами и повозками, запряженными животными, гавань, где среди парусников совсем затерялись корабли, движимые паром или при помощи нефти, почти доисторический аэропорт; но у этого места был едва заметный, но безошибочный облик города, общины, знающей больше и воздействующей на события, происходящие далеко за собственными границами.

— Мы можем приземлиться так, чтобы нас не заметили? — поинтересовался Горам.

Хейм рассмеялся.

— Странный вопрос для военного. Эта шлюпка вполне надежно экранирована, как и все самые лучшие устройства Империи! Даже Флоту было бы непросто определить наше местонахождение. О, да, еще мы, наблюдатели, совершаем время от времени посадки за время существования станции.

— Должен заметить, это место в достаточной степени кажется отсталым, — сказал Горам с сомнением. — Существование городов, разумеется, доказывает…

— Ну… — Хейм заставил себя продолжить спор. — Не обязательно. Город, то есть общность людей с множеством целей, — один из критериев того, цивилизованное ли это общество или просто варварское в техническом антропоморфическом смысле. Верно, города как определенные центры исчезли на Земле после Атомной Революции, но это случилось просто-напросто потому, что такие замкнутые в пространстве строения больше не были нужны. И в этом смысле для поддержания близких отношений с остальным человечеством и для координации действий у людей Земли сохраняется право иметь города. И сегодня самые старые планеты Империи становятся настолько заселенными, что вновь появляются скопления строений — фактически, весь мир превращается в один огромный город. Но я соглашусь с тем, что эта своеобразная стадия городской эволюции, что существует здесь, на Семнадцатой, примитивна.

Горам посадил шлюпку на свободном поле за пределами города.

— Что теперь? — спросил он.

— Ну, я думаю, вам захочется просто провести время, прогуливаясь по этому месту. — Хейм полез в сумку. — Я взял с собой соответствующее оборудование, одежду и местные деньги этой планеты, естественно, поскольку универсальная платежная система была установлена в то же время, когда и общий язык адаптировался для межнационального использования, и никого не беспокоит, какая на вас одежда. — Он развернул короткие летние одеяния, шорты и сандалии, тунику из выцветшей волокнистой ткани. — Как странно, — пробормотал Хейм, — что человек всегда ищет во всем необходимость. Земли, которым угрожает вторжение извне, начинают восхвалять милитаризм и войну. Люди, которым приходилось упорно работать, считали праздность позорной. Те, кто жил в холодном климате, кому приходилось носить одежду, сделали обнаженность аморальной. Но наши колонисты свободны здесь от необходимости подобного рода компенсаций и оправданий. Можно работать, думать, жениться, есть, одеваться, делать все, что угодно, чего только захотите, но пока вы не наступите на чью-нибудь ногу, никого это не беспокоит. Это показывает, что нетерпимость — характерная черта глупости, в то время как настоящий интеллектуал естественно склонен жить и позволять жить другим.

Горам неуклюже сражался, не скрывая отвращения, с архаичными одеждами.

— А как насчет оружия? — спросил он.

— В этом нет необходимости. Оно никому здесь не нужно; лишь дикие животные могут представлять опасность. Фактически, вооружение — почти единственное, чем колонисты не занимаются в своем изобретательстве. Они никогда не шли дальше лука и стрел. Кроме нескольких дуэлей на ранней стадии их истории, теперь забытых, они — никогда не сражались друг с другом.

— Невозможно! Человек — это сражающееся животное.

Хейм попытался найти ответ, который не слишком откровенно бил бы по всей военной профессии.

— Во всех наших других колониях были войны, — медленно начал он, — и, конечно, так было в течение всей человеческой истории… и все-таки нет никаких действительных, логических причин для этого. Честно говоря, на стадии доисторического человека, в позднем неолите, война, похоже, была неизвестна — по крайней мере среди захоронений людей того времени не было найдено никакого оружия. А ведь ваша профессиональная цель сегодня — поддержание мира во всей Империи, не так ли?

— Чтобы устроить стычку, достаточно желания всего одного, даже если у остальных не хватит духу сопротивляться… а люди, вроде этих, очевидно его имеют: пятнадцать сотен лет они исследуют всю свою планету. Впрочем, пусть ни одна из сторон не желает драться. Когда бы два племени не встречались, за время существования Семнадцатой Станции, они оказывались слишком интеллигентными, чтобы драться. Поэтому они и не дрались. Это же так просто.

Горам фыркнул, то ли в презрении, то ли в неверии, Хейм не понял.

— Пойдемте, — сказал он. Они вышли из шлюпки за пределы невидимого экрана на поле. Высокая колыхаемая ветром трава щекотала их обнаженные ноги, а ветер приносил тяжелый запах растущей зеленой жизни, заполнявшей многие километры полей и лесов; совершенно невероятно было видеть эту пульсирующую жизнь после запертой в металл стерильности корабля и Империи. И вверху, в голубом, заполненном облаками небе напевала птичка, поднимаясь все выше и выше к солнцу, опьяненная ветром и светом.

Два человека пошли пешком по полю к дороге, которая вела в сторону города. Это была узкая разрушенная коричневая земляная тропа, и Горам снова фыркнул. Они пошли по ней. На холме справа от них располагалась ферма, твердое, материальное, радующее глаз скопление низких, покрытых черепицей каменных строений и открытых полей, а впереди у самого горизонта находилась смутно видимая черта города. Они были одни.

— Все ли ваши колонии-планеты дикие? — спросил Горам.