Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

Возле плота плавал ялик, крепившийся к нему цепью. Джоссерек легко сломал деревянный замок — металл был слишком дорог на черном рынке. Вёсел не было, но он заметил одну доску, оторвал ее от полусгнившей пристани и использовал ее вместо весла.

Он взял влево — впереди располагался пирс, где стояли суда с драгоценностями, а на берегу — склады, которые наверняка лучше охранялись. Плыть с помощью доски было утомительно и медленно. Но вскоре, когда неверный рассвет окрасил в мертвенно-бледный цвет воды, он забыл о неудобствах тела, понимая, что теперь он слишком хорошо заметен на поверхности воды.

Он миновал Новый канал, который разделял лесной заповедник и земли предместий, более изолированные друг от друга. Здесь были тщательно ухоженные сады. На Королевском канале уже началось движение. Потом он миновал Западный канал с его мостом, высокой аркой соединявший берега; параллельно ему тянулась дорога. А далее — Вестрич, бурьян, кустарник, болото, карликовые дубы и сосны, бегущие по направлению к невидимому Унвару. Каналы, выходившие на противоположный берег, вели из Лагуны в город. У каждого устья возвышались стены с башенками и опускающимися решетками — Морские Врата, Большой Бастион, Маленький Бастион.

Пушки, катапульты, шлемы, наконечники копий блестели в лучах рассвета. Во влажном притихшем воздухе едва колыхались имперские знамена.

Когда солнце взошло, он решил, что заплыл уже достаточно далеко. Судя по всему, эта часть города и есть те самые Норы, где проживает всякий сброд и куда честные люди по доброй воле никогда не отправятся, если только не за какой-нибудь помощью. Он будет в большей безопасности на северной стороне — в районе Пустых Домов, про который шла молва, что он почти всегда пуст… но найдет ли он там себе что-нибудь съедобное? Джоссерек подплыл к небольшому пирсу. Каменному, не такому разрушившемуся, как паром, хотя железные кнехты, планки и кольца давным-давно исчезли, а здание за ним пустовало. Джоссерек постоял несколько секунд в своей лодке, размышляя, не следует ли ему привязать здесь ялик — возможно, потом он сможет продать его и выручить за него деньги. Нет, вероятнее всего, ялик исчезнет в ту же минуту, как он покинет его. Пусть уж поплывет дальше по каналу. Будем надеяться, что законный владелец отыщет его.

Он спрыгнул на берег.

— Стой на месте! — раздался голос. — Опусти цепь. Не двигай руками и не доставай нож.

Очень осторожно он подчинился, а потом повернулся и увидел трех мужчин, к которым он попал в плен.

Зимние снегопады в этом городе уступили место дождю или туману, который опустился пеленой на извивающиеся улочки, превращая стены в тени, а людей — в призраки. Почти с самого первого дня, когда его армия, перебравшись через реку на плотах и забравшись на мощеную дорогу, подняла свои победоносные знамена над этой твердыней древности, Сидир начал мечтать о других завоеванных местах. Он уже меньше вспоминал блеск лакированных безделушек и парадных церемоний имперского двора в Наисе — хотя там осталась Недайин, его молодая жена из древнего благородного рахидианского рода, одарившая его худеньким малышом. Все чаще он думал о Черном Занга-зенге, который окружали белоснежные шапки вулканов, где Анг, жена его молодости, проживала со своим крепким потомством из шести человек. Но еще больше он вспоминал о местности, которая окружала этот город, сам Хаамандур, где паслись лошади, бароммианские селения, где под ослепительно сверкающими звездами веселились у костров местные жители, ковбои и пастушки, одинаково вооруженные и ничего не боящиеся, скачки на ветру под музыку своры гончих, длящиеся, пока где-нибудь у воды они не находили дикого вепря или оленя, и тогда брали копья и… В Арваннете Сидир часто с кривой усмешкой вспоминал поговорку его горных сородичей «Рысь захватила клетку».

С утра было ясно, но к полудню небо заволокли облака, принесенные ветром, дующим с болот Унвара и пахнущим ими. Небо сейчас низко нависло над землей, мрачная серая стена надвигалась все ближе и ближе, уже сверкали молнии и громыхал гром. Несмотря на широкие окна, в Лунном зале по углам сгустилась темнота, а лиловые стены, расписанные серебром, тускло мерцали. И не столько свежий воздух, сколько влажную летнюю духоту несла с собой буря.

Сидир наклонился вперед. Его пальцы крепко сжали водяные мокасиновые змеи, вырезанные на подлокотниках кресла.

— Я правильно понимаю вас, Ваша мудрость? — спросил он. Став наместником Императора, он за несколько месяцев научился бегло разговаривать на арваннетианском языке, но все же еще не избавился от грубого бароммианского акцента. — Совет что, неодобрительно отнесся к имперскому замыслу?

«Я надеюсь, что выбрал нужный тон, — подумал он. — Не слишком резкий — я могу запросто снести всю эту теократию, срубив пару-другую голов, но Империя нуждается в этом сотрудничестве. В то же самое время я должен постоянно напоминать им, кто здесь хозяин. Хотя, возможно, мне следует говорить помягче? Эти люди так чужды нам!»

Эрсер эн-Хаван бросил на него взгляд, понять который он так и не смог: угрюмость ли была в нем, хитрость или же испуг, а может, что-то еще? Это был мудрец средних лет, его раздвоенная бородка не покрылась еще сединами, но морщины уже глубоко изрезали его желтоватое лицо по сторонам аккуратного носа и рта, на руках они образовывали частую сеточку. Пальцы с розовыми ногтями он сложил домиком. Он с головы с до пят, точнее, до кончиков туфель с загнутыми носами, был закутан в подобающую его положению серую мантию с откинутым назад капюшоном. На цепочке висел дымчатый хрустальный шарик, на котором была выгравирована карта мира, такая древняя, что даже простым глазом можно было заметить доледниковые очертания материков. Это был Святейший Советник по мирским делам.

Сидир считал его главой города-государства по гражданским делам, и это делало Эрсера единственным человеком из епархии, который занимался какими-то конкретными делами. Если же говорить о Святейшем Советнике по божественным делам… Религиозная жизнь в Арваннете уже давно свелась к интригам между конфессиями. Основное же население увязло в суевериях, ереси, неверии или же поклонялось странным богам. Что же касается Святейшего Советника по военным делам, то завоевание этого государства Империей сняло с него ответственность за военные дела, и теперь у него остался лишь его благородный титул.

Хотя Великий Мудрец и председательствовал на этом Совете, он оставался лишь номинальным главой. Его предшественник возглавил сопротивление силам императора, но мирно почил в почетном заключении вскоре после захвата этого города. Сидир никогда не спрашивал о подробностях того, как это случилось. Вряд ли это интересовало и Юруссана Сот-Зора. Достаточно было одного намека подчиненным Сидиру рахидианцам, которые имели опыт в подобного рода вещах, и они сдались. Городские аббаты выбрали нового главу государства — безвредного мямлю, которого тактично предложили завоеватели.