Андрей Имранов - Антитезис

«Станция „Комсомольская“», — донесся до его ушей приглушенный наушниками женский голос, — «уважаемые пассажиры, не оставляйте без присмотра…», — и, сам не поняв, почему он это делает, Дима вышел из вагона. «В мое время», — пробормотал он тихонько, — «день рождения Ленина помнили все».

Не факт, конечно, что под «вокзалом» имелся в виду один из трех, но автоматические ячейки с кодовыми замками Лукшин помнил только в одном месте. «Зачем я это делаю?», — недоумевал он, выискивая на стенах указатели к камерам хранения, — «вмешиваюсь во что-то, чего сам не понимаю… проблемы наверняка у кого-то будут, кстати, возможно, что как раз у меня… нахрен мне сдалась эта ячейка?». И тут же сам себе возражал, — «С чего у меня-то? Вот как раз меня точно никто не заподозрит. И вообще, эти два придурка меня достали… нечего на лекциях болтать. Я вообще могу и не забирать ничего из камеры — посмотрю и закрою снова. Только код сменю. Где же эти камеры… а, вот». Задумчиво глядя перед собой, Дим прошелся вдоль шкафов, время от времени бросая косые взгляды на прикрепленные к стене таблички. Деловито завернул к секции с цифрой «8», как будто сразу шел именно туда, нашел взглядом ячейку?12 и принялся крутить колесики с цифрами. «2204». Ячейка негромко пиликнула, щелкнул замок и железная дверца слегка приотворилась. Дима, непроизвольно задержав дыхание, открыл ячейку и заглянул внутрь. Черный полиэтиленовый пакет. Дима потянулся к нему и тут из-за спины громко позвучало насмешливое:

— История движется по кругу.

Дима вздрогнул, отдернул руку и быстро повернулся. За спиной стоял пожилой мужчина в длинном сером плаще и кожаной кепке.

— Ч-че? — спросил Дима.

— Всё повторяется, говорю, — мужчина ткнул рукой в сторону ячейки, — в дни моей молодости такие автоматические камеры во всех вокзалах всего Союза стояли. Потом они отовсюду куда-то резко исчезли. А теперь — снова начали появляться. Всё повторяется.

— А-а, — Дима криво улыбнулся и выдохнул.

— Вы ячейку освобождаете? — мужчина кивнул в сторону приоткрытой дверцы, — я бы, с вашего разрешения… а то остальные все заняты, сами видите.

— А… Конечно-конечно, — Дима быстро достал пакет, удивился его неудобной тяжести («железом набитый что-ли»), но виду не подал. Развернул пакет, взял его за ручки и отодвинулся.

— Пожалуйста.

— Спасибо, — мужчина поднял с пола необъятный баул и принялся утрамбовывать его в ячейку. Дима подивился оптимизму мужика — на его взгляд, в ячейку не влезла бы и половина баула — и спокойным шагом пошел к метро. Было ему не по себе, все чудились косые взгляды прохожих на пакет, и толкали его по дороге вдвое больше обычного. Лукшин даже вспомнил читанные в детстве шпионские романы и сделал пару совершенно ненужных пересадок, неожиданно выскакивая из вагона в уже закрывающиеся двери. Легче не стало. Стоящий напротив смуглый парень с дредами разглядывал его явно с каким-то значением, а вон ту троицу крепких мужиков в конце вагона он уже определенно сегодня не раз видел в разных местах.

В конце концов Дима плюнул, обозвал себя параноиком и полез за телефоном. Приключения приключениями, но надо уже дослушать эту чертову лекцию. Интересно, конечно, что там такое в пакете, но не будешь же его ворошить на виду всего вагона? Вдруг там что-нибудь эдакое… тяжелое… золотые слитки, например? Чем не «инструмент человеколюбия»? Все так же бубнил в наушниках Сомов, изредка перебрасывались репликами обворованные Димой студенты-философы. Но Лукшин почти не слушал. Нимало не смущенный абсурдностью своей версии, он усиленно размышлял, как превратить в деньги несколько килограмм чистого золота. По всем прикидкам выходило очень непросто и весьма небезопасно, Дима даже расстроился.

Заглянуть в пакет он решился только перед самым офисом. Зашел в «Апрель», сел за угловой столик и заказал бизнес-ланч. Меланхоличный официант уточнил подробности (яичницу болтушку, суп — с лапшой) и убрел куда-то, бросив лаконично «минут десять». Дима огляделся, положил пакет на стул рядом с собой и засунул внутрь руку. Вытащил наружу еще один пакет — точную копию первого и аккуратно развернул его, ощущая внутри какие-то явно металлические предметы округлых очертаний. Предметы глухо позвякивали. Недоумевая, Дима раскрыл второй пакет, заглянул в него и оторопел. Опомнился, воровато огляделся и заглянул еще раз. В пакете, масляно поблескивая металлическими гранями, лежали шесть рубчатых предметов округлой формы, знакомых ему только по художественным фильмам, да по смутным воспоминаниям о начальной военной подготовке — еще в средней школе. Гранаты. «Блин», — подумал, холодея, Дима, — «вот попал». Что-то в облике этих гранат было не то, и присмотревшись, Лукшин понял — они были без ручек. Впрочем, он тут же вспомнил, что ручки эти являются взрывателями и могут вывинчиваться. Дима осторожно отодвинул в сторону одну из гранат и обнаружил уголок еще одного полиэтиленового пакета, на этот раз — обычного прозрачного. Не вытаскивая, пощупал его и определил в нем несколько продолговатых предметов — видимо, те самые взрыватели. Вынул руку и аккуратно свернул пакет. Подумал мрачно: «Ни хрена себе инструменты человеколюбия».

Определенно, надо от них избавляться. Слава небесам, что никакому ППСнику подземному не пришло в голову поинтересоваться содержимым пакета. Дима поежился. Загребли б, как террориста, так бы и сгинул. Мелькнула мысль сдать «студентов» в ФСБ или куда там полагается, мелькнула — и пропала. Гранаты — вот они, Дима — вот он. А студентов еще найти надо по одной только хреновой записи. Даже если найдут — докажи-ка, что Дима из той ячейки именно гранаты достал. А самое главное — тот, кому эта посылка была предназначена, получит шанс узнать, кто ему малину испортил. А вот этого Диме хотелось меньше всего. Нет, выкинуть — и дело с концом. Лучше всего было бы — в реку, но до набережной далеко, а Вирджил уже, небось, весь в нетерпении. Просто в урну — ну как найдет кто и подорвется? А если еще люди поблизости окажутся? Начнут потом искать террориста, кто-нибудь вспомнит Диму… оно ему надо? Не, лучше куда-нибудь припрятать, а потом донести до реки и скинуть с моста. Да.

Официант, с трудом сдерживая зевоту, принес поднос с нехитрым Диминым обедом и, двигаясь с грацией замерзшей улитки, принялся выкладывать на стол приборы. Дима терпеливо дождался, пока официант выставит на стол все содержимое подноса, кивком поблагодарил его и принялся за еду. Дождался, пока тот скроется из виду и, свернув пакет с гранатами, сунул его на дно первого пакета. В глубине, рука наткнулась на что-то еще и, недоумевая, Дима извлек наружу нечто, оказавшееся пузатым бумажным конвертом. Лукшин моментально вспомнил фразу про «оплату» и воспрял духом. Моментально представив себе плотную пачку стодолларовых банкнот (а лучше — стоевровых, а еще лучше — пятисотевровых), он сунул руку в конверт и вытащил наружу… действительно пачку банкнот — в банковской упаковке. Такую мощную кипу тысячерублевок (своих тысячерублевок!) ему в руках еще держать не приходилось и на мгновение Дима ощутил себя богачом. Но только на мгновение. Через секунду он уже понял, что в руках у него — вовсе не целое состояние, а всего-то сто тысяч рублей. Неплохо, конечно, но, положа руку на сердце — что такое сто тысяч рублей по московским меркам? Так, слёзки. Дима разочарованно заглянул в конверт, порылся рукой в пакете — пусто.