Фредерик Пол - Свидание с хичи. Анналы хичи

— Ну как же, Хулио, — ответил я. — Я рад это слышать от вас. Мне казалось, что Враг — ваша личная собственность. Не волнуйтесь. Институт не перестанет действовать. Работа продолжится; разведывательные корабли будут собирать сведения; мы по-прежнему будем накапливать данные о Враге. Мы просто больше не будем делиться ими с ЗУБами. Немедленно. Ну, что, отправлять Альберту сообщение или нет?

Генерал с ошеломленным видом стряхивал пепел с сигары.

— Не нужно, — пробормотал он.

— Простите. Я не расслышал, что вы сказали.

— Нет! — Он в отчаянии покачал головой. — Он обломает об меня палку.

Единственный «он», кого он мог иметь в виду, был плотский генерал Кассата. То есть, конечно, и он сам.

— Он сказал «он», — обратился я к Эсси, когда Кассата мрачно удалился.

Она серьезно ответила:

— Это интересно, я согласна. Двойник Хулио начинает считать плотского Хулио отдельной личностью.

— Шизофрения?

— Страх, — поправила она. — Он осознал, что время его жизни ограничено. Жалкий маленький человек. — Потом сказала почтительно: — Дорогой Робин. Я понимаю, что твои мысли в другом месте…

Я не подтвердил, потому что это было бы невежливо; но и не стал отрицать, потому что это правда. Даже споря с Хулио Кассатой, я продолжал поглядывать на сцену в Центральном парке. Мой двойник наконец дошел до Клары и поздоровался, и она только начинала говорить:

— Робин! Как при…

— …но можно мне сделать предложение?

— Конечно, можно, — ответил я в замешательстве. Если бы у меня были кровеносные сосуды, от которых краснеет лицо (кстати, было бы и само лицо, которое может покраснеть), я, вероятно, вспыхнул бы. Может, я и так это сделал.

— Предложение успокоиться, — сказала она.

— Конечно, — ответил я, кивая. Я сказал бы «конечно» в ответ на любое ее предложение. — А теперь, если не возражаешь, я хотел бы…

— Я знаю, чего бы ты хотел. Но возникают проблемы в несовпадении временных шкал, верно? Так что тебе особенно торопиться некуда, дорогой Робин. Может, немного поговорим вначале?

Я сидел неподвижно. (Клара только что кончила «…ятно…», и губы ее начали складываться для произнесения «снова тебя увидеть»). К этому времени я испытывал сильное замешательство. Нелегко сказать одной женщине, что вы очень хотите поговорить с другой, когда совесть у вас нечиста. А мне всегда казалось, что у меня по отношению и к моей дорогой жене Эсси, и к давно утраченной возлюбленной Джель-Кларе Мойнлин нечиста совесть.

С другой стороны, Эсси абсолютно права. Торопиться некуда. Она с любовью и заботой смотрела на меня.

— Трудная для тебя ситуация, дорогой Робин?

Я мог только ответить:

— Я очень люблю тебя, Эсси.

Она выглядела не любящей, а раздраженной.

— Да, конечно. — Пожала плечами. — Не меняй тему. Ты любишь меня. Я люблю тебя, мы оба в этом не сомневаемся; к настоящему обсуждению это не имеет отношения. Мы обсуждаем, что ты испытываешь по отношению к очень хорошей женщине, которую ты тоже любишь, — Джель-Кларе Мойнлин. Какие при этом возникают осложнения.

Когда она это высказала, прозвучало еще хуже. И нисколько меня не успокоило.

— Мы обсуждали это миллион раз! — простонал я.

— Почему бы тогда не обсудить миллион первый? Успокойся, дорогой Робин. У тебя еще пятнадцать, может быть, восемнадцать миллионов миллисекунд, прежде чем Клара кончит говорить, как ей приятно снова тебя увидеть. Так что мы вполне можем поговорить, конечно, если ты этого хочешь.

Я подумал и сдался. Сказал:

— Почему бы и нет? — И действительно, никакой причины, чтобы не поговорить, не было.

И не было причины беспокоиться. Как сказала Эсси, мы обговаривали это много раз, однажды говорили целую ночь и закончили на следующий день. Это было очень давно — миллиарды секунд назад, и я говорил с реальной Эсси, той, что из плоти и крови. (Конечно, сам я тогда тоже был из плоти и крови). Мы тогда недавно поженились. Сидели на веранде своего дома, прихлебывали чай со льдом, смотрели на лодки в Таппановом море, и это был по-настоящему приятный, полный любви разговор.

Очевидно, Эсси тоже вспомнила этот давний разговор плотских людей, потому что организовала такую же удобную обстановку. О, не «реально», в физическом смысле. Но что теперь значит для нас «реально»? Тем не менее я увидел парусные лодки, а вечерний ветерок с моря был приятным и теплым.

— Как хорошо, — сказал я одобрительно, чувствуя, как начинаю расслабляться. — У бестелесных баз данных есть свои преимущества.

Эсси удовлетворенно согласилась. С любовью взглянула на наш старый дом и сказала:

— В последний раз мы при этом пили чай. Хочешь сейчас чего-нибудь покрепче, Робин?

— Коньяк с имбирным элем, — сказал я, и мгновение спустя появилась наша верная старая служанка Марчеза с подносом. Я сделал большой глоток, думая.

Думал я слишком долго для терпения Эсси. Она сказала:

— Выкладывай, дорогой Робин! Что тебя тревожит? Боишься говорить с Кларой?

— Нет! То есть… — я подавил свое негодование. — Нет. Дело не в этом. Мы уже разговаривали, когда она прилетела на корабле Вэна.

— Совершенно верно, — уклончиво ответила Эсси.

— Нет, правда! С этим все в порядке. Мы обговорили самое плохое. Я не думаю сейчас, что она винит меня в том, что я бросил ее в дыре, если ты это имеешь в виду.

Эсси откинулась и серьезно взглянула на меня.

— То, что я имею в виду, Робин, — терпеливо сказала она, — совершенно неважно. Мы хотим выяснить, о чем ты думаешь. Дело не в противоречиях между тобой и Кларой, верно? Может, ты тревожишься, что мы с ней выцарапаем друг другу глаза? Этого не произойдет. К тому же тут возникает техническая трудность: она плоть, а я только душа.

— Нет, конечно, нет. Я тревожусь не из-за твоей встречи с Кларой.

— А из-за чьей же?

— Ну… что если с ней встретится реальная Эсси?

Портативная Эсси некоторое время молча смотрела на меня, потом задумчиво глотнула.

— Реальная Эсси?

— Ну, ведь это только мысль, — извинился я.

— Я это понимаю. Хотела бы понять еще лучше. Ты спрашиваешь у меня, не появится ли реальная Эсси на Сморщенной Скале?

Я задумался. Это не совсем то, что я имел в виду. И совершенно не собирался говорить об этом…. конечно, как обычно говорил мне старина Зигфрид фон Психоаналитик, то, о чем я не собираюсь говорить, обычно самое важное.

И, конечно, есть здесь действительно щекотливое обстоятельство. Портативная Эсси — только двойник. По-прежнему жива и здорова настоящая, плотская Эсси.

Она к тому же человек. Конечно, ей уже много лет, но с Полной Медициной и всем остальным она по-прежнему очень красивая, сексуальная, нормальная женщина.

К тому же она моя жена (Или была ею).

Жена мужа, который, скажем так, не в состоянии предоставлять ей радости супружества.