Фредерик Пол - Свидание с хичи. Анналы хичи

— В их планы вернуть вселенную к началу?

— Планы создать лучшую вселенную, — поправил Альберт.

— Ха, — сказала Эсси, качая головой. — Лучшую для них, хочешь ты сказать.

— Я хочу сказать — лучшую для нас всех. — Альберт улыбнулся. — Потому что к тому времени как прекратится расширение и начнется сжатие, мы будем подобны им. Мы уже похожи на них — те, кто записан машиной. Именно поэтому они смогли общаться со мной.

— Святой дым небесный! — прошептала моя дорогая жена Эсси.

Могу рассказать вам о разговоре Альберта с Хулио Кассатой.

— Вы, конечно, знаете, — разговорным тоном оказал ему Альберт, — что оружие не может повредить Другим.

— Врагу! И это мы еще посмотрим, Эйнштейн!

Альберт серьезно попыхтел трубкой. Покачал головой.

— Вы разве не поняли, что обязательно потерпите поражение? Единственная ваша надежда — каким-то образом уничтожить Кугельблитц, который охраняет Сторожевое Колесо сразу за нашей Галактикой. Скажите мне, генерал Кассата, у вас есть причины считать нашу Галактику какой-то особенной?

— В ней живем мы! — рявкнул Кассата.

— Да, — согласился Альберт, — для нас она уникальна. Но что заставляет вас считать, что она уникальная для Врага? Вы считаете нашу Галактику какой-то особой?

— О, Боже, Альберт, — начал Кассата, — если вы пытаетесь сказать мне то, что, как я думаю, вы пытаетесь сказать…

— Именно это я и говорю вам, генерал Кассата. Других не интересует отдельная Галактика. Они намерены перестроить всю вселенную. Вселенную с сотнями миллиардов галактик, о большинстве из которых мы ничего не знаем.

— Да, конечно, — в отчаянии сказал Кассата, — но мы знаем, что Враг здесь, потому что он вмешался в дела нашей Галактики.

— Но вы не можете быть уверены, — серьезно сказал Альберт, — что в других местах его нет. Вы не можете считать, что только наша Галактика в состоянии создать разумную жизнь. Любая галактика может! Вероятно, могут даже газовые облака в межгалактическом пространстве! И если Другие не хотят, чтобы органический разум вмешивался в их проект, они организуют свои базы повсюду.

— Так что даже если мы сумеем уничтожить кугельблитц…

— Вы не сможете. Но если бы смогли, — сказал Альберт, — это все равно что раздавить одну муху цеце и считать, что с энцефалитом покончено.

Он молча какое-то время курил, глядя на Хулио Кассату. Потом улыбнулся.

— Это плохая новость, — сказал он. — А хорошая в том, что вы лишились работы.

— Лишился чего?

— Вы безработный, да. — Альберт кивнул. — Нет больше никакой надобности в Звездном Управлении Быстрого реагирования. А это означает, что оно больше не может отдавать приказы. Следовательно, вам не нужно возвращаться, чтобы быть уничтоженным. Следовательно, вы можете, как и все мы, оставаться бесконечно в своем нынешнем состоянии.

Глаза Кассаты широко распахнулись.

— О, — сказал он, глядя на Алисию Ло.

Могу рассказать о разговоре Альберта с Алисией Ло.

— Простите, если выразился не совсем ясно, мисс Ло, — начал Альберт, — но когда Другие изучали вас на Сторожевом Колесе…

— Доктор Эйнштейн! Я не знала, что Вра… что Другие были с нами в полете!

Он улыбнулся.

— Я тоже тогда не знал, хотя, конечно, сейчас понимаю, что должен был догадаться. Они были здесь. Они и сейчас здесь, в моей программе; они повсюду, где хотят быть, мисс Ло, и полагаю, они будут с нами всегда, потому что мы их очень интересуем. И вы больше всех остальных.

— Я? Почему я?

— Потому что вы доброволец, — объяснил Альберт. — У меня не было выбора; я был создан как компьютерная программа и таким всегда был. Робинетт умер. Его единственной возможностью была машинная запись. И генерал Кассата, и миссис Броадхед — двойники живых личностей, но вы — вы сами выбрали машинную запись! Вы сознательно отказались от своего материального тела.

— Только потому что мое материальное тело болело и было отвратительно внешне, и…

— Потому что вы решили, что в машинном виде вам будет лучше, — сказал Альберт, кивая. — И Другие находят это очень обнадеживающим, потому что не сомневаются: задолго до того, как положение станет критическим, все люди и хичи последуют вашему примеру.

Алисия Ло посмотрела на Хулио Кассату. И повторила то, что он сказал только что:

— О!

И могу рассказать вам о разговоре Альберта со мной — по крайней мере о его последней части. Это окончание, которое стало началом, потому что в нем было кое-что для меня.

— Мне жаль, что я не мог ответить на ваш вопрос, когда вы меня просили, Робин, — сказал Альберт, — но это было невозможно, пока я учился.

Я снисходительно ответил:

— Тебе, наверно, потребовалось много времени, чтобы научиться всему, что они знают.

— Всему? О, Робин! Да я почти ничего не узнал. Вы представляете себе, каков их возраст? И как много они узнали? Нет, — сказал он, качая головой, — я не узнал всю историю их расы, не узнал, как именно они собираются заставить вселенную сжиматься. В сущности, я получил только некоторые практически нужные сведения.

— Дьявольщина! — сказал я. — А почему не больше?

— Я не спрашивал, — просто ответил он.

Я обдумал его слова. И сказал:

— Ну, я думаю, когда настанет время, они многое смогут рассказать нам…

— Очень в этом сомневаюсь, — ответил Альберт. — Зачем им это? Будете ли вы учить космической навигации кошку? Может, когда-нибудь, когда все перейдут на следующую ступень эволюции…

— Станут, как ты?

— Станут, как мы, Робин, — мягко сказал он. — Когда все живые люди и живые хичи решат стать более живыми, стать вечно живыми… как мы… тогда, может быть, у нас появится шанс на настоящий диалог… Но я считаю, что на следующие несколько миллионов лет они оставят нас одних. Если мы оставим их в покое.

Я вздрогнул.

— Я с удовольствием это сделаю.

— Я рад, — сказал Альберт.

Что-то в его голосе заставило меня повернуться и посмотреть на него. Голос был другой, я уже слышал его раньше. И говорил со мной не Альберт.

Кто-то совсем другой.

— В конце концов, — улыбаясь, сказал Он, — Другие тоже Мои дети.

Так что, вероятно, я никогда не достигну удивительного возраста зрелости, когда известны ответы на все вопросы, которые продолжают тревожить меня.

Но, может быть, достаточно просто задать их.

Африканская одежда типа свободного свитера без рукавов. (Прим. перев.)