Вячеслав Букур - Поиск-87: Приключения. Фантастика

— Как? — ошарашенно вытаращил светлые глаза Младостарец. — Ты можешь что-то решать?

— Я решил: живой Мастер, уйдя к Рыбам и превратившись снова в Рыбу, сделает нам много вреда, то есть сделает много топоров, скребков, копейных наконечников, тесел, рубил, игл, шилец, зубил…

— Ну и что? — нетерпеливо поморщился охотник.

— А то, что он их уже не сделает! — торжествующе крикнул я. — Некому будет изготовлять орудия!

Охотник пожал плечами, как бы удивляясь недоумию младшего, и мы очень долго волокли наш груз в молчании, только по всему миру разливался ночной свет травяного оттенка да гомон жирующих гусей. Кровавая полоса давно уже подтачивала полгоризонта — это в муках, в родильной святой крови появлялся новый дневной огонь.

Но вот к хрупким птичьим крикам слабо примешался шум, который я не спутаю ни с чем на свете.

— Орда! — вскричал я пискливо — вдруг от хороших чувств перехватило горло.

— Да, это она, — сдержанно отозвался он. — Ты никому не говори, по какой тобой придуманной причине ты связал этого. Никто тебя не поймет.

Он опять замолчал, а я начал думать: неужели он позавидовал моему умозаключению, быть того не может, но не успел продолжить своего думания — орда, грозная и громадная, кипела навстречу. Множество босых мозолистых ног выделывало Пляску Встречи, впереди всех пытался скакать и прыгать Костровой Дурак, но покалеченное тело не давало, все вились вокруг него полукругом, однако сохраняли уважительное расстояние.

Все ярче и ярче становилось вокруг, и все крепче перехватывало горло — от радости, а может, тут еще был виноват этот, который лежал на волокуше.

И одни ликовали и кричали: «Мед! Приди, хмельной мед!», а другие бурно радовались и голосили: «Жертва! Вот и есть жертва!» Иные не могли вынести чрезмерной радости — они падали, беспамятно корчились, сосали и жевали мать-землю, и на губах выделывалась сладкая пена. Я, пока бегал вместе с чужаком за Предком, уже успел отвыкнуть от такой громады людей. Тощее незрелое тело даже как-то дернулось в испуге назад, а потом запрыгало, закричало, забилось в упряжи, разрывая ее ногтями и зубами, и только твердая рука Молодого Старца освободила его. И безымянное тело подростка ринулось во всесокрушающий вихрь орды и рассеялось в нем без остатка. Бешено замелькали скалы, травы, Восходящий Огонь, все неистово били ступнями плашмя — подражали Хоботастому, его радости и свирепости, вот мы и стали им, его ногами, лохматой любимой башкой, мохнатой скалой груди, самым могучим в мире брюхом. Сладкий, страшный восторг ударил во всех сразу…

— Стойте! — оборвал всех Старец-первый. — Это ведь не большой танец, это малый танец! Не увлекайтесь. Большой мы сделаем, когда жертва будет готова.

Это была правда, как и все, что говорят Старцы. Я стоял, все мышцы тонко жужжали, затихая. Они несмело просили большого танца.

Выслушав короткие пояснения Младостарца, множество крепких охотников устремились к месту, где все еще плавал Гороподобный, ожидая своего воскрешения. Жертва же была осторожно перенесена в шалаш, где ее насильно покормили и ослабили ремни. За ним будут заботливо присматривать до вечера, по возможности удовлетворяя его желания. Должно дарить здоровую и бодрую жертву. Его, Рыбу, накажут за то, что покусился на Мамонта. Предку будет приятно. Обычно когда мы «уговариваем», то за это наказывается человек, сделанный из глины или из камня. Одно время пробовали умерщвлять сделанных из плоти охотников, но почему-то сияющая орда становилась все слабее, и Старцы объявили однажды, что Предки отказываются от таких жертв. Правда, не совсем: изредка они согласны принимать в дружбу и в пищу своего родственника, который сразил одного из них на охоте.

Старцы бродили по стойбищу, подсаживались к охотникам, женщинам, детям, подросткам и произносили поучения, а также вспоминали славную историю самой лучшей в мире орды. Молодой Старец тоже ходил и поучал, у него были и эти обязанности, кроме охотничьих. Так, переходя от одной группы занятых подготовкой к обряду к другой, иногда прихлебывая для ясности мухоморного меда, он подошел наконец ко мне.

— Ты никому не сказал, что Мастер был бы вреден своим мастерством, останься он в живых? — встревоженно спросил он.

Несколькими словами я успокоил его.

— Не нужно никому этого говорить, — резко сказал он. — А то кто-нибудь догадается, что у тебя есть «я». И как себя в таком случае поведет это единое существо — орда?

— Не знаю, — растерянно и уныло ответил я.

— Я тебя не спрашиваю, я Предков, то есть себя, спрашиваю…

Какое это, должно быть, наслаждение — заключать в своем теле все помыслы, и желания, и речи, и движения орды.

— А Друг Камня? — спросил я.

— Что Друг Камня? — спросил на мой вопрос Младостарец. — Про него я думать не буду, значит, его и нет. И вообще, ничего нет, кроме любимой орды. Все остальное — наваждение, кусок плохо сделанного Местовремени Снов.

Я почесал бок, набираясь решимости. То есть как это — подумалось — нет Мастера? Нет его, значит, не было и изнурительной погони бок о бок за Предком, не было моих долгих мучений: убить его? не убить? Не было раздирающих чувств, когда Мастер сидел передо мною, полуразрисованный родными знаками, и не известно, что делать: схватиться за нож? разрисовывать дальше?

Так же лениво, как мой собеседник, я протолкнул сквозь зубы такие слова:

— Нет. Друг Камня был и есть. Я с ним ходил на Предка.

Поддернув на тощих бедрах грязную, истрепанную тряпку, я встал, чтобы перейти на более приятное место.

— Ты стал уже совсем взрослый охотник, — насмешливо Сказал Младостарец. — Тебе пора надевать настоящие штаны. А Друг Камня уже скоро не будет здесь, ты же это знаешь. Приятное место мы выбрали для дара Предкам: много чистой живой воды, нет насекомых.

Я отошел далеко, и его слова уже никак не влияли на меня. В груди горело все сильнее и сильнее, а как подумаешь об этом, который лежит в шалаше связанный (он раньше был Друг Камня, а теперь — оборотень), то горение пылает еще свирепее, еще сильнее. Тут впору испугаться.

Друг Камня, Мастер, Умелец был, есть — повторил я про себя. Был, есть. Был, есть, будет. Медленно присел я и начал растирать краски. Был, есть, будет.

Орава охотников вывалилась из-за скал перед нашим взором, и каждый нес на себе частицу Предка. Все шумно подивились, насколько быстро охотники разделали Мамонта. Теперь замечательная орда собралась вокруг Старцев, и каждый держал в руках особый нож-терзалку, которую используют только один раз, а потом прячут в особом месте. Все ждали меня, потому что это я «уговаривал» Предка. Я тщательно натерся священной костровой золой и подошел к родному телу орды.