Вячеслав Букур - Поиск-87: Приключения. Фантастика

«Можем сдать под аренду только на воскресенье, в остальные дни у нас свои секции», — сказали в третьей. И спросили, нельзя ли договориться и отремонтировать станок из мастерских.

Еще в двух школах директора были в отпуске, и исполняющие обязанности вести переговоры по такому щекотливому вопросу отказались.

Услышав в ответ на свой вопрос: «Готовьте письмо», — Сергей вначале не понял.

— Обычное письмо, первый раз, что ли, снимаете? Просим предоставить… Наш расчетный счет… и так далее. Когда привезете?

— Я хочу уточнить, — Сергей всерьез чувствовал себя участником деловых переговоров. — Нас устраивают только два дня: среда и пятница.

— Как ни странно, нас тоже.

— Отлично, — сказал Сергей. — Я подготовлю письмо и завтра же подъеду. Кстати, у вас нет вакансии ночного сторожа? Меня просили поискать работу. Одному студенту.

— Нет, спасибо. Студентами мы уже сыты по горло. Одного взяли, не знаем теперь, как избавиться.

— Прошу прощения, я не хотел сыпать вам соль на рану.

— Ладно. Только с письмом не тяните.

Возвращаться за письменный стол не хотелось. Сергей еще пошарил в телефонном справочнике, нашел комитет комсомола книготорга.

— Здравствуйте, — сказал он в ответ на нежное «алло» и представился первой пришедшей на ум фамилией: — Симуков говорит. Мне нужно уточнить, сколько у вас комсомольцев в «Радуге».

— Простите, я не совсем поняла, кто говорит? — робко переспросила девушка.

— Симуков, — Сергей постарался произнести это с укоризною: как это, мол, такую фамилию сразу не разобрать.

— Ах, да, извините. Я сейчас уточню. Одну минутку. Зашуршала бумага.

— Вот, пожалуйста: в магазине «Радуга» работает два комсомольца — обе продавщицы. Только одна из них в декрете.

— А некомсомольцы есть? Молодые? — Сергей никак не мог найти подходящий термин.

— Несоюзной молодежи в магазине «Радуга» нет, — бодро доложила девушка. Она пыталась еще рассказать, что у них комсомольцы «Радуги» объединены в одну организацию с какими-то другими магазинами, но Сергей перебил ее и попрощался.

— Спасибо. До свидания, — и не удержался, схулиганил: — Работайте.

Значит, Зотина М. И. Надо было заодно узнать и как ее зовут. Умница Белл — знал, что изобретать. Белл умница, да и я не дурак, верно? Он вернулся к столу, врисовал в квадратики следственного алгоритма номера «подозрительных» школ и фамилию продавщицы и вновь взялся за блок-схему модели.

«Наверное, у нас со Светкой и впрямь что-то кончилось. Оно ушло, и я даже не заметил, когда. Просто вдруг обнаружилось, что смотреть на экран гораздо интереснее, чем целоваться в темноте зрительного зала. Это не главное, конечно, но есть и это. И меня стала раздражать ее манера говорить. И то, как она выщипывает брови. И много еще чего стало вдруг раздражать. Даже то, что раньше как раз нравилось. И ничего тут не сделаешь. Чем раньше мы разбежимся, тем лучше. Кому лучше? Мне — да, а Светке? То-то и оно. Вслух я называю ее разными ласковыми именами, а про себя только так: Светка. А раньше? Не обращал внимания».

Этого мальчишку Сергей уже видел однажды. Он тогда тоже был у Светки, к Андрею пришли приятели, и этот был среди них. И почему-то запомнился. Может, потому, что всем все объяснял. И делал это слишком громко.

Он все делал громко: смеялся, и вставал со стула, и демонстрировал новую китайскую авторучку, даже на часы — электронные, очень плоские, со множеством управляющих кнопок, каждый час напоминающие о себе пронзительной восточной мелодией, смотрел тоже громко, обязательно брякнув просторным индийским браслетом. Их пришло тогда человек пять… Сергей напрягся, припоминая, — да, точно, пять, считая Андрея, но остальные тихо сидели по углам, по крайней мере, пока Светка не увела Сергея в свою комнату. Да и через плотно закрытую дверь слышались ленивые, растянутые фразы, которыми этот мальчишка комментировал музыку. И еще запомнилось, что Андрюшка изо всех сил старался тогда так же тянуть слова, и забрасывать ногу на ногу, и высоко вскидывать руку, чтобы посмотреть на часы — только не «Сейку», а механический «Полет». Сергей сказал тогда об этом Светке, но та ответила, что неизвестно еще, кто из них кому подражает, и что у ребятишек всегда так, и вообще нечего тратить время на обсуждение всяких глупостей.

Сейчас Андрей и этот мальчишка в комнате были вдвоем. Они сидели на полу, на паласе перед ними лежал скоросшиватель. Когда Сергей вошел в комнату, они захлопнули папку, и Сергей успел прочитать жирно выведенное фломастером название: «Конвент-8. Протокол. Июль 1982». («Совсем свеженькая, — подумал Сергей. — Когда успели? От июля-то всего неделя прошла».) Он не стал прикидываться, что ничего не заметил, наоборот, присел рядом:

— Ну, мужики, вы даете! Мало вам заседаний и собраний, так вы еще конвенты проводите?

— Да это так, — замялся Андрей, — просто…

— Каждому свое, — протянул второй мальчишка. — Кое-кому очень нравится лить воду на собраниях и делать вид, что они на что-то могут влиять. А мы на собраниях не выступаем. Пусть в такие игры дефективные играют.

— Вообще-то в игру можно превратить что угодно. Даже самые серьезные вещи, — лишь бы ответить, сказал Сергей.

Мальчишка вновь говорил лениво — может, он по-другому уже разучился, — и так серьезно излагал свою точку зрения, что Сергею стало смешно. Сидят на полу два обалдуя и составляют протокол. Интересно, что они на своем конвенте — название-то подобрали, а? — нарешали?

— Это Сергей, — запоздало начал процедуру представления Андрюша, — а это Слава.

Но прекратить спор ему не удалось.

— Серьезная вещь — это что? Комсомольское собрание с обсуждением собравших меньше всех металлолома? — он постоянно шевелил нижней челюстью, как хоккеист-профессионал, а челюсть у него была маленькая, и когда он забывался, она убегала назад, и лицо у него становилось совсем детским и не таким противным.

— Я считаю, что с сачками надо бороться всегда и везде. Если вы не можете найти более эффективных мер, так хоть обсуждайте на собраниях — вдруг польза будет? Да и вообще: это ведь вы заговорили о собраниях. Лично мне чем лишний раз отзаседать, так лучше на картошку ехать, Хотя, в принципе, и от собраний польза бывает. Должно же быть место, где можно высказать свое мнение.

— А ты что, видел собрания, на которых высказывают свое мнение?

— Да уж повидал, и немало. Правда, чтобы его высказать, надо его иметь.

— У нас выскажи, попробуй, — включился, наконец, Андрей. — Наша Мария Викторовна в конце каждого собрания делает разбор и разнос одновременно. И кто говорил не в жилу, получает вливание. Не отходя от кассы.

— А вы, — начал Сергей и прервался, потому что и в их классе была своя Мария Викторовна, правда, звали ее по-другому, и никаких контрмер против нее выработать они не сумели. — А вы попробуйте ей все же объяснить, где она может устраивать разносы, а где — нет, — ему было стыдно говорить все это, потому что диктат своей классной они терпели молча. — Если вами командуют, сами виноваты.