Станислав Михайлов - Эра воды

— Жанна показала шикарные дворики у циркона, так и просятся в учебник. Почему вы не сказали, что покидаете нас?

Мэгги замерла, будто влетела в стену. И, похоже, смутилась.

— Я собиралась сказать вам… Но тут одно, другое… Понимаете, я думала… — Взгляд Мэгги приобрел незнакомое мне выражение. — Я должна быть сейчас на Земле. Пол, не обижайтесь. Помните, мы говорили о диссертации? У нас уже достаточно материала, но хорошо бы поработать на новых вулканах, они так вовремя закипели! Марков настаивает на теме «Вертикальные тектонические движения и разрывообразование при декомпрессионном орогенезе в условиях Ганимеда» и обещает поддержку в Ученом Совете. Вы еще очень молоды, но сейчас время великих открытий в планетологии, старичкам придется потесниться. Я верю в вас, Пол, хотела бы остаться вашим научным руководителем, как вы на это смотрите?

Кто бы сказал полгода назад, что Пол Джефферсон возьмется за диссер… Скорее, луны Юпитера станцуют тарантеллу, солнечный диск обратится в квадрат, и ластоухие жители Канопуса как один побросают свои эхолоты, с помощью которых они, кстати, подслушивают наше радио, чем заклятый враг вулканологии и принужденный друг минералов променяет джойстик верного аэрокара на билет в царство яйцеголовых профессоров. Ненавистная наследственность это или что? Судьба посмеялась надо мной, бежавшим от теней прошлого, прочь от науки и от Земли, а на закуску, чтобы припечатать, подсунула тему, где мимо вулканов не пройдешь.

«О, да это же молодой Джефферсон, сын докторов Аллы и Стива Джефферсонов, великая кровь пробивает себе дорогу! Конечно же, семья вулканологов, рад за вас, мой мальчик! Как, вы говорите, вас зовут?» — Участь, уготованная мне на каждой конференции.

«Вы продолжаете тему отца, похвально, похвально… Лунная тектоника…» — И что-нибудь там дальше, созвучное моей работе. Если на Луне когда-нибудь начнется тот самый орогенез, то пусть первый вулкан образуется на кладбище. Я знаю, они хотели бы этого. И чтобы никаких следов, потому что так хочу я. Потому что это я выл, глядя на Луну, потому что это меня разменяли на кальдеры и щиты, на шлак и обсидиан, мою семью и мое детство ваша чертова наука превратила в вулканический пепел.

Я ненавидел Землю, Луну, магму, ученых и хотел сбежать куда подальше, но оказалось, без научной специализации в космос не берут, и так случилось, что мне пришлось заняться внеземной минералогией. Не ксенобиологией, не океанологией, не физикой частиц и прочее, прочее. Вероятно, то была шутка судьбы, не первое и не последнее коленце в ее пляске на моих нервах.

Да, я ненавидел, но, похоже, космос остудил меня, как сковывает лаву холодный воздух. Стоя перед вьющимися стеклянными змеями инопланетной воды, в мутной дали за которыми рвется в недостижимое небо горячее нутро юпитерианской луны, постукивая костяшками пальцев по искусственному камню, этой временной преграде между людьми и Совершенно Чужим, я увидел, ради чего стоит жить и за что можно заплатить счастьем своих детей. Я осознал это, а также то, что никогда не поступил бы так, как они, мои родители. Никогда. Но наконец-то я хотя бы понял их.

Пару недель мы ждали, пока Совет Безопасности одобрит начало работ в нашем сегменте Мариуса. Не сидели без дела, конечно, — любой ученый, если он на самом деле ученый, имеет материал на сто лет вперед и еще на тысячу — гипотез и желания подискутировать.

Неуверенная датировка находок дала нам широкие возможности для, как сказал бы Марков, предположений, или как скажу я, — спекуляций. Мы спорили горячо, иногда в крик, доказывая возможность или невозможность жизни в океане. Мы — это, в первую очередь, доктор Бови, океанолог доктор Ким (с появлением доктора Бови все чаще забредающий к нам), доктор Боровски и водитель аэрокара, стажер-исследователь Пол, то есть я.

Доктор Ван хранил спокойствие китайского олимпийца, изредка вставляя аргументы в пользу тех или иных, нередко противоположных, утверждений. Профессор Марков, тоже будучи океанологом, быстро умыл руки, ссылаясь на заботы и хлопоты начальника станции.

После допуска к полевым работам споры на время затихли. Все ходили сонные и усталые, возвращались на базу ради короткого сна и утром рано отправлялись в обратный путь к вулкану, окрещенному редчайшим именем Джо. Извержение практически закончилось, но нам не разрешали пользоваться временными стоянками, приходилось гонять машину туда и обратно. Доктора бурчали, но подчинялись. Жанна досыпала на моем плече, насколько это возможно в полевых скафандрах.

Склоны Джо, заваленные пеплом, быстро размывались безостановочно хлещущим дождем. За несколько дней образовались барранкосы — глубокие овраги, по которым неслись бурные ручьи. Лава практически отсутствовала, кое-как булькало только внутри двухкилометрового кратера — в той самой кальдере, образованной взрывом в начале извержения. Там было жарко, пар стоял столбом. Наши скафандры, не рассчитанные на слишком высокую температуру, не позволяли долго находиться вблизи жерла, но мы успели-таки отобрать немало проб прежде, чем вердикт Совета Безопасности вновь закрыл территорию, надолго вернув нас в камералку.

Прошли недели прежде, чем мы смогли вернуться к полевым работам. И за эти недели многое изменилось в моей личной жизни. Не скажу, что неожиданно, но как-то все же вдруг, внезапно.

— Вы уже знаете об извержениях на Ромийской гряде и в море Ниппур? На восточном побережье цунами, зрелище, скажу вам, впечатляющее. Видео позже. Станциям и заводам волны не угрожают, но если цунами застанет вас в поле и, по воле Юпитера, без радиосвязи, учтите: вылавливать потом будет трудно, так что постарайтесь не вляпаться и соблюдайте осторожность. Слушайте предупреждения, смотрите по сторонам. Чуть что — в машину, набор высоты и домой. Пол, полагаюсь, в основном, на вас, вы уже продемонстрировали умение оперативно мыслить, в критической ситуации берите руководство на себя. Вулканическая активность возрастает, в области Мариуса обнаружили несколько новых магматических очагов с высокой вероятностью прорыва, на шельфе тоже неспокойно. Ходят слухи о возможной эвакуации седьмой и тринадцатой станций.

Марков отхлебнул кофе и чуть поморщился. У него кончился коньяк, а новый «груз Х» с Земли ожидался только через пару недель. Кофе без коньяка не каждый вынесет, понимать же надо, принципиальный вопрос.

«Продемонстрировал умение», — это он, конечно, про завод, откуда я драпал как заяц, только пятки сверкали. Но Мэгги и вправду слишком увлекается, может и от обычного наводнения не успеть уйти, не то, что от цунами. Представил себе: «Да-да, Пол, еще минутку»… Нет, старушка, никаких «минуток» не будет, когда за руль сядет Пол Джефферсон. Всех закину в машину и увезу. Если что, Ван мне поможет, он мужик надежный, хоть и не очень быстрый.