Иван Павловский - Тайна мистера Гарварда из Флагстафа

Поэтому у всех, к уважению, которое питали к нему, присоединялся непобедимый страх, который у некоторых переходил в настоящую ненависть.

Так как сам Гарвард решительно отказывался давать объяснения о причине такого своего странного поведения, то за ними обращались к его жене.

Но Анни сама ничего не знала. Она в этих случаях отвечала:

— Я хотела бы поскорее очутиться при смерти, чтобы узнать тайну бедного Джеймса. Эта тайна не дает мне покоя.

И желание Анни исполнилось раньше, чем она думала.

С той ночи, как она застала мужа в обсерватории разрушающим астрономические инструменты, она заболела, и y нее развилась болезнь сердца. Эта болезнь, усложненная последовавшими волнениями и переутомлением, уложила ее наконец в постель, без надежды на выздоровление. Силы ее таяли с каждым днем, и она с трудом могла уже шевелить руками.

— Джеймс, — сказала она раз ночью, — я чувствую, что не доживу до утра. Минута настала. Объясните мне ваше поведение в последние годы. Объясните, почему бы вдруг возлюбили людей и почему, несмотря на это, вы радуетесь их смерти. Я вижу, вы рады тому, что расстаетесь со мною. A я была вам верной и преданной подругой. Для того, чтобы моя смерть доставила вам удовольствие, надо, чтобы у вас была на то очень важная причина. Говорите же, я вас слушаю.

Гарвард от волнения долго не мог говорить. Он гладил белую, похудевшую руку Анни, и любовно, с чувством величайшей жалости глядел на нее. Потом он начал так:

— Анни! Вы правы, в я рад, что вы имеете обо мне такое мнение. Я уверен, что многие из тех, которые называют меня "благодетелем человечества", приписывают мне далеко не благородные побуждения. Выслушайте теперь меня, и вы все поймете.

— Вы помните наше посещение в Милане обсерватории профессора Скиапарелли. После внимательного взгляда на оранжевую планету, я понял, что это такой же мир, как тот, на котором мы живем. A когда я вышел из обсерватории, я принял неизменное решение. Я поставил себе целью войти в сношение с обитателями этого мира. Конечно, я не ученый. Но я довольно знаю историю, чтобы помнить, что многие из величайших открытий и изобретений были сделаны простыми людьми, которые не учились в университетах. Доказательство — наш Эдиссон. Доказательство, купец Шлиман, который сделал переворот в археологии и доказал, что Гомер в Илиаде рассказывает не вымыслы, a исторически события. Вы это знаете так-же хорошо, как я, вы, читавшая гида Муррея и посетившая со мною раскопки Трои и Микен.

Но когда я вспоминаю, что побудило меня взяться за это дело, краска стыда покрывает мое лицо. Я бы хотел, что бы этого никогда не случилось.

— Я догадываюсь, Джеймс, — перебила Анни слабым голосом. — Вы говорили что предпринимаете одно из самых великолепных business, какое когда-либо видел мир…

— Да, я думал, при посредстве марсианцев, приобрести неисчислимые богатства и незабвенную славу. Я хотел соединить роль нового Прометея с предприимчивостью гражданина Соединенных Штатов. Я хотел прежде всего узнать от них, как они делают свои колоссальные сооружения, которые меня так поразили. Я мечтал, при их помощи, докончить Панамский канал, превратить Сахару в море, a пустыни Гоби и Аравийскую в цветущие сады. Монархи, думал я, будут обращаться ко мне за советами, как сделать счастливыми своих подданных, частные люди — чтобы узнать секрет долголетия, ученые — чтобы узнать тайны природы и ее законы. Я сделаюсь великим человеком, гением, которому будут воздвигать при жизни памятники, и — быть может — даже храмы, как Александру Македонскому… Так я думал. И эта тщеславная надежда придала мне смелость привести в исполнение мою мысль, — потому что я ее выполнил. Вы сами видели сигналы, которые мне начали делать с планеты. Но вы не знаете, что было дальше. Теперь вы узнаете.

Когда я ответил на эти сигналы, когда я показал, что вижу их и понимаю, я получил первое сообщение с Марса. Это было световое письмо, на очень недурном — уверяю вас — английском языке, и которое я прочел на зрительном поле телескопа. В нем, марсианцы научили меня способу быстро сноситься с ними. Я не стану утруждать вас подробным изложением этого способа. Но вы поймете его, если я вам напомню, что электрическая волна, пущенная по медной проволоке, или даже без проволоки как в беспроволочном телеграфе, перерождается в звук или в письменный знак, по желанию, и на каком угодно расстоянии. Марсианцы пользуются для этого световой волной, которая посылается по указанному ими способу и которая прорезывает междупланетное пространство с такой же быстротой, как электрическая волна окружность земного шара.

Получив это первое послание, я стал придумывать мой ответь. Чтобы достигнуть моей цели, я прибегнул к хитрости. Я решил скрыть от них, что я простой янки, который даже в таком великом деле ищет прежде всего своей выгоды. Напротив, я выдал себя за мудреца, который любит род человеческий и страдает от горя, зла и несчастий, выпавших ему в удел на земле. Но по мере того, как я придумывал мое послание, жгучая душевная боль охватывала мое сердце. В первый раз, в течение моей жизни, я думал об этом вопросе, и в первый раз я понял, какие мы жалкие, несчастные и беспомощные существа. Мы родимся для того, чтобы умереть, и мысль о смерти отравляет большую часть нашего существования. A когда мы не думаем о смерти, мы думаем о том, как бы картиной нашего призрачного счастья возбудить зависть в наших ближних. И для того, чтобы этого достигнуть, мы увеличиваем вокруг себя несчастья, делаем жизнь еще хуже, чем она есть в действительности. A когда цель достигнута, победитель так же мало счастлив, как побежденный. Мы говорим о человечестве. Но человечества нет. Есть только человеческие ячейки: отдельная личность, семья, община, государство. И чем ячейка больше, тем меньше связаны между собою составляющие ее части. Члены семьи связаны между собою только до тех пор, пока приходится противопоставлять интересы этой семьи интересам другой. Но уже в этой ячейке имеются все зародыши страстей, разделяющих между собою людей: самолюбие, зависть, желание властвовать одного над другим, жадность, и даже прямо злоба и ненависть. И чем ячейка больше, тем эти разрушительные страсти сильнее. A над всем этим реет черная стая бедствий, в виде болезней, голода, засух и наводнений, землетрясений, циклонов, войн, потери ближних, страх, разочарование, муки недостигнутых желаний. Только этими бедствиями и страхом перед ними люди связаны между собою. Не правда ли, Анни?

Анни сурово, со сдвинутыми бровями, мотнула головою в знак того, что она несогласна.

— Есть любовь, Джеймс, есть поэзия, науки, искусства, — сказала она, — есть желание нравиться ближним и получать их одобрение, есть любовь матери к детям, есть любовь к отечеству, к страждущим, — все это соединяет людей.