Сергей Калашников - Золушка с планеты принцесс (СИ)

Из темноты, рассеянной кругом света от костра, к огоньку вышел Фёдор Матвеев и присел на брёвнышко:

— Привет честной компании.

— Порталом, что ли, ходишь? Возникаешь словно ниоткуда, как только речь заходит про Дашу.

— Мать настаивает, чтобы без моего участия не принимались решения относительно этой девочки, а скрыть от Царицы Улья хоть что-нибудь на её территории немыслимо, — пожал плечами Нах-Нах.

— И чего добивается Термопсайт? Какие у тебя инструкции?

— Не щёлкать клювом. Итак, насколько правильно меня информировали, товарищ Моретти прощупывает почву насчёт начала операции по внедрению агента Пузиковой в ряды земного олигархата. Продолжайте, пожалуйста.

— То есть — ты не возражаешь? — приподнял бровь Серджио.

— Нет. Идея перспективная.

— Не боишься, что у ребёнка получится перегрузка?

— После того кошмара, который ты напустил на неё вместо каникул?

— Кстати, я и сам боялся, что она скиснет.

— Это вряд ли — девочка уже совсем взрослая. Мешок сказал, что она даже присягнула Гаучо и Спутнику.

— Мрак! — буркнул Степан. — Опять обещала снять с себя все моральные ограничения, как только понадобится защитить тех, кто ей дорог?

— Ты же знаешь, что с острого языка Фёклы Максимовны этот обычай стал основополагающим для здешней поросли Хомо, — ухмыльнулся Моретти. — Я, признаться, когда это впервые услыхал, думал, что шутка. А оно как пошло! Уже через год призывники отказывались произносить другие слова, когда наступало время… слушай, Степан! Как ты вообще можешь управлять этой анархией? Ну, я про нашу планету.

— Управлять, говоришь? Сам ведь знаешь, что насилие, за монополию в котором испокон веку бьются все государства на свете, неприменимо здесь в качестве инструмента осуществления властных функций. Тут заключённые в камерах — и те вооружены огнестрелом. А любая ферма, если обойтись с ней не по-доброму, превращается в узел обороны и держится до подхода соседей и спасателей. Тут, кроме как вежливостью, ничем не возьмёшь. Так, ладно вихлять! Так ты, Фёдор Кириллович что? Одобряешь затею Серджио с внедрением Даши в земной олигархат?

— А чего я? — ухмыльнулся Нах-Нах. — Решение не мне принимать, а ребёнку. Но, пока план операции не будет готов, даже не подходите к ней.

— Намекаешь, что его нужно согласовать с тобой?

Федька ухмыльнулся, свернул фигуру из трёх пальцев и пропал.

— Скотина! — воскликнул Степан. — Просто не знаю, что бы мы без него делали… но уважать он так до сих пор и не умеет.

— Не умеет, — кивнул Серджио. — И непременно открутит мне что-нибудь нужное, если первого сентября ребёнок не приступит к занятиям в школе. Трутень, трах-тибидох, ближнего круга Матери. А времени, между тем, осталось всего-ничего. Может, напрасно я испортил девочке каникулы?

— Ну, откуда ж мне знать-то… напрасно…? не напрасно…? Ты же исключительно из самых педагогических побуждений её загрузил.

— Так понимаешь, Степан! Наверняка помнишь, как мы с тобой вокруг этого Фёдора тридцать лет тому назад приплясывали, потому что он, скотина, зажимал свои контакты с инопланетянами. А вокруг него, не только мы хороводы водили, но и фермики, и Идалту. А потом выяснилось, что ещё и саблезубы. И потом оказалось, что от него пули отскакивают, сам он не стареет и появляется где хочет, как только пожелает. То есть он уже не совсем Хомо.

И теперь вокруг маленькой девочки начался точно такой же цирк. Портал ей Мешок уже выдал, проверять, отскакивают ли от неё пули, никто не решится, потому что к свите этой царевны приписан трутень-воин. Если провести параллели с Нах-Нахом, получается, люди других рас ожидают от нас нового шага в развитии…

— …и ты решил, что этот шаг ведёт на большую политическую арену, — насмешливо заломил бровь диктатор.

— Знаешь, я просто обязан об этом думать в силу возложенных на меня обязанностей, потому что тоже убью, украду, обману, но не дам в обиду тех, кого знаю и люблю.

— Что-то ты нынче уж очень расчувствовался, Серджио. А как тебе мысль о том, что контакты между Хомо и фермиками… да и Идалту, пожалуй — просто невозможно контролировать в полном их объёме? И сколько ходит по планете таких Даш? Или Игорьков? Эта-то Пузикова, если бы не заявила о себе сообщением о происшествии на набережной, нашел бы ты её?

— Верно, — вздохнул Моретти. — Не поспеваем мы за всем.

В обсуждении «Двенадцатой ночи» приняли участие джедаи. Мелкие, с ладонь, создания, уселись кружком соприкоснулись усиками с соседями, образовав замкнутый контур. Юморист, поглядев на эту картину, извлёк неведомо откуда жетон-переводчик и положил его одному ему понятным образом — и всегда безмолвные исполнительные малыши зазвучали по-русски.

— Считаем, что образ Мальволио является целиком и полностью надуманным. Его мотивация противоестественна, а стремление унизить тех, кто имеет более низкий или менее высокий статус — отстойно, — выдал круг.

— Сожалею, что прерываю столь содержательную дискуссию, — на пороге появился командир курсов, — но за Дашей послали. И, кстати, ничего чересчур надуманного в этом самом дворецком нет — просто автор слегка выпятил довольно частое у Хомо качество — высокомерие. Подобное явление встречается до сих пор. Но выпячивать его так, как это показано в пьесе, никто не стремится, потому, что боится стать посмешищем. Вот такой след в культуре человеческой оставил Вильям наш, понимаете ли, Шекспир.

— Понятно, что все стараются не показывать свои недостатки, — пожала плечами Даша. — Но тот, кто скрыл изъяны воспитания — он же от этого не перестал быть плохим!

— А вот на сей вопрос чёткого ответа нет, — развёл руками офицер. Чаще всего хорошие манеры как раз и служат этой самой цели — скрыть негативные черты и выказать позитивные. Людей, воспитанных в подобном ключе, называют леди и джентльменами — то есть теми, с кем приятно иметь дело.

— Как всё сложно! — надула губки ефрейтор Пузикова.

— На твоём месте я не стал бы отчаиваться. Если боец трус, но сумел этого не показать — я никогда не назову его трусом.

— А если он подлец, но скрывает это?

— Пока скрывает — он честный человек. Людям глубоко фиолетовы даже самые расчудесные наши душевные качества. Все судят других только по поступкам.

— Вообще-то, разумным свойственно корректировать свои действия на основании полученного опыта, — заметил Йода. — Это можно назвать коварством или самовоспитанием — зависит от того, нравится нам это скорректированное поведение, или нет.

— Да, — Юморист попытался сделать жест согласия из кивалуса и снёс хвостом табуретку. — Мальволио не занимался самовоспитанием именно потому, что считал себя верхом совершенства.