Жан ля Ир - Иктанэр и Моизэта

Сдержанные рукоплескания прервали оратора.

— Господа, — с уверенностью продолжал он, — я долго размышлял над обстоятельствами этой необычайной борьбы, к которой нас вынуждают. И вот каково мое окончательное заключение. Иктанэр является жертвой и несознательным орудием Оксуса и Фульбера! Оксус и Фульбер отлично знают, где находится Моизэта, они же сами похитили ее у Сэверака, и они ее скрывают, а Иктанэра они уверили, что ее скрываем мы. И таким образом, Иктанэр борется, чтобы отнять у нас Моизэту, но в действительности лишь служит, не замечая того сам, осуществлению дьявольских планов Оксуса и Фульбера!

При этих, столь ясных и раскрывающих суть положения словах, раздались новые продолжительные рукоплескания, к которым, по французской добросовестности, не мог не присоединиться и адмирал Жерминэ, отдавали японскому адмиралу пальму первенства в ловкости.

— Итак! — заговорил торжествующе адмирал Окошима, забудем самого Иктанэра, а будем поражать в лице его политику Фульбера и Оксуса. Они нас преследуют нечестно. Будем пользоваться их же орудием. Величие нашей цели, которая есть освобождение всего человечества, нам позволяет действовать согласно поговорке: «на один обман — полтора»!

Сделав паузу, адмирал Окошима с особенной серьезностью продолжал:

— Есть еще одно соображение, и оно самое главное из всех, по которому вы должны будете отвергнуть, господа, план адмирала Жерминэ. В этом его плане адмирал предусматривает еще новые жертвы кораблями и людьми, отдаваемыми на забаву Иктанэра, по его пути от Гибралтара до Плянье. А по-моему, господа, человечество довольно понесло жертв пред противником, которому оно не в состоянии причинить даже малейшего вреда! Вам знакомы донесения командиров турецких судов? Их экипажи восстанут массой при первом новом выступлении. А американцы, немцы, французы. Но я не хочу останавливаться на этих печальных данных. Но исследуйте хладнокровно и искренно сами настроение наших людей, как я исследовал настроение своих, и вы согласитесь со мной, что при первом известии о новой катастрофе наши экипажи возмутятся и, подбиваемые кишащими всюду анархистами и другими пропагандистами, заявят: «Лучше существовать без налогов под властью Иктанэра, чем умирать в борьбе с ним, когда даже нельзя его заметить». Что же мы будем тогда делать? Не собираемся же мы, честные офицеры, своими лишь руками двинуть в дело наши броненосцы?

— Надо, следовательно, выработать такой план, который позволил бы нам захватить Иктанэра, не жертвуя больше ни единым матросом. И мой план построен на этом главном условии, и вот он:

— Я сегодня же вечером отправлюсь к Гибралтару на истребителе из состава моей эскадры «Киджи», который делает тридцать один узел в час. Я вывешу белый флаг. Но ваш ответ на ультиматум будет не таков, как его продиктовал адмирал Жерминэ, а следующий: — Державы подчиняются и принимают условия ультиматума. Командир японского истребителя «Киджи» уполномочен встретить Иктанэра и установить вместе с ним условия заключения мирного договора. Я рассчитываю со своей стороны, что Иктанэр, как только узнает об этом, то немедленно примется за розыск «Киджи». А раз Иктанэр будет у меня на судне, четверо матросов и мертвая петля докончат победу. Вот и все!

Что произошло вслед за этим циничным предложением адмирала Окошимы — это почти скандал! Рукоплескание, перешептывание, обсуждение вслух… Уайт должен был прибегнуть к звонку, чтобы восстановить тишину. И когда, наконец, удалось добиться молчания, встал адмирал Жерминэ и проговорил:

— Если будет взят Иктанэр, то у них останется все-таки еще электро-отражатель!

— Это не важно! — возразил японец, — против электро-отражателя можно бороться. При том же я думаю, что ни Оксус, ни Фульбер не сумеют его перезарядить, когда израсходуют имеющийся в нем запас электричества. И даже если они это сумеют, то все же очевидно, что человек, вооруженный электро-отражателем, не сможет в одно время поражать и перед собой, и позади себя, и справа, и слева. Следовательно, он будет уязвим. Но смелостью или числом мы одолеем его.

Почти единодушные рукоплескания покрыли это веское возражение.

— Голосовать! Голосовать! — раздались крики.

— Ставлю на голосование, — заговорил президент, — предложение адмирала Окошимы. Пусть поднимут руку те, кто его принимает.

За исключением четырех поднялись все руки. Не принявшими японский план были: адмирал Жерминэ, французский посланник и адмирал и посланник русский. Они с честью не входили в сделки. Но огромное большинство было за план адмирала Окошимы. Поэтому Уайт торжественным голосом заявил:

— План адмирала Окошимы принять!

После ошеломляющей и трагической сцены, прерванной смертью Марты и окончившейся смертью Сэверака, Иктанэр целых сорок восемь часов оставался в состоянии лихорадочного полусознания. И за это время образы Сэверака и Марты в его мыслях отошли на второй план, уступив место царившей там Моизэте.

Овладев, наконец, собой, он с грустным безразличием выслушал запутанные объяснения Фульбера и Оксуса и весь отдался одной мысли: разыскать Моизэту и покончить, наконец, с тем беспрерывным кошмаром, в который превратилась его жизнь.

Так как Фульбер немедленно получил с одной из своих подводных станций извещение, что вслед за проходом вернувшегося в Средиземное море всемирного флота, Суэзский канал был заперт, то Иктанэр поневоле пустился в Индийский океан, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды, по Атлантическому океану подняться до Гибралтарского пролива и оттуда попасть в Средиземное море.

Весь день 14-го мая и вся следующая ночь прошли без малейшего известия по вопросу о решении, принятом марсельским всемирным конгрессом.

Иктанэр сидел в станционной стальной, укрепленной на дне якорями, кабине, где пред телефоном один брат ожидал сообщений.

Эти подводные станции были удивительным изобретением, они все были сделаны по одной модели, которую можно изобразить следующим образом.

Это были три стальные кабины, округлые снаружи, спаянные вместе и сообщающиеся между собой герметически закрывающимися дверьми. Первая кабина служила раздевальней. Здесь дежурный брат надевал усовершенствованный водолазный костюм, наполнял кабину водой и отправлялся в море, чтобы поискать себе пищи или прогуляться. Вторая кабина служила жилым помещением и здесь же брат приготовлял себе пищу, пользуясь электрическими аппаратами, энергию для которых добывали по введенной на Затерянном острове системе. Третья кабина служила помещением для машин и для телефонных аппаратов.

Необходимый для дыхания воздух, как в кабинах, так и в резервуарах скафандра, давался специальным генератором кислорода и поглотителем углерода, изобретенными и построенными Оксусом. Впрочем, один и тот же человек все-таки не мог жить в такой подводной станции более трех месяцев подряд. И его заменял следующий очередной брат, присылаемый с Затерянного острова на электрической лодке.