Роберт Ши - Монах - время драконов

- Генерал, который прибыл сюда, чтобы отвезти нас обратно в Линьнань закованными в цепи, - сказал Юкио.

Генерал остановил колесницу перед Лю. Процессия самураев и их защитников остановилась. Генерал улыбнулся.

- Очень внушительная демонстрация чувств. Я полагаю, достопочтенный правитель Лю, вы организовали все это?

Лю покачал головой.

- Я всего лишь один из тысяч, пожелавших прийти сюда. Более трех месяцев эти люди защищали нас ценой собственных жизней. Теперь мы защищаем их своими телами.

- Какой героизм, - сказал генерал. Он улыбнулся Юкио: - Вы их командир?

Юкио поклонился:

- Да.

- Хочу сказать как солдат солдату. Я уверен, что это какая-то ошибка. Пойдемте с нами, а правитель и несколько уважаемых жителей Гуайлиня могут сопровождать вас и дать показания о ваших подвигах. Несомненно, обвинения с вас будут сняты.

Юкио улыбнулся в ответ:

- Мы согласны следовать за вами только в том случае, если нас не будут разоружать и заковывать в цепи.

Генерал выглядел опечаленным.

- Мне хотелось бы разрешить это, но мне запрещено поступать таким образом. Ваше оружие будет сохранено и возвращено вам, как только разрешится это недоразумение. Цепи же будут чисто символическими, - детские игрушки, не более.

Юкио поклонился:

- Мне жаль, но мы вынуждены отклонить ваше предложение.

Генерал повернулся к Лю, лицо его потемнело:

- Если вы будете продолжать защищать этих людей, то несомненно лишитесь своего поста, а быть может, и головы.

Лю пожал плечами:

- Мне отвратительно наше правительство. Я решил добровольно уйти в отставку. И я могу к тому же сам лишить себя жизни в знак протеста против гнусного обращения с верными воинами.

- Браво! - воскликнул Юкио.

- Вы не должны, - почти одновременно с ним произнес Дзебу. Они посмотрели друг на друга.

- Я могу приказать моим войскам прорубить себе дорогу сквозь ваших людей, - стал грозить генерал. - Вы позволите им погибнуть только для того, чтобы защитить этих нелепых карликов?

Юкио побагровел, и Дзебу, сдерживая его, положил руку ему на плечо.

Лю произнес:

- Я не знаю, где были вы и ваша армия, когда мы отчаянно нуждались в подкреплении. Нет сомнения, вы никогда еще не видели ни единого монгола. Если вы прорубите себе дорогу сквозь моих людей, чтобы схватить этих мужественных воинов, китайскому генералу удастся сделать то, чего не могли сделать монголы. Вы уничтожите китайское население Гуайлиня. Этим вы оскорбите память ваших предков и опозорите ваших потомков.

- Мы, карлики, как вы сказали, - произнес Юкио, - будем драться насмерть, и каждый из нас, убитый вами, захватит с собой пятерых ваших воинов.

- А я лично позабочусь о том, чтобы вы не выжили, уважаемый генерал, добавил Дзебу.

Генерал долго, не говоря ни слова, смотрел на Лю, Дзебу и Юкио. На его пухлом лице застыло солдафонское выражение, но в глазах Дзебу заметил неуверенность.

Он спустился с колесницы, подошел к Лю и тихо произнес:

- Можно доложить императору, что карлики узнали о нашем приближении и убежали еще до нашего прихода.

- Спасителей Гуайлиня нельзя называть карликами.

- Конечно. Я не хочу сражаться с этими воинами. Я не хочу убивать ваших людей. Но я не могу и просто отпустить чужеземцев. Чжа Су-дао потребует моей головы.

- Какую сказку вы расскажете в Линьнане, меня не интересует, - сказал Лю.

- Но вы должны поклясться подтвердить мой рассказ, иначе мне проще перерезать себе горло здесь и немедленно. - Генерал на минуту задумался. Да, и вы должны согласиться отправиться со мной в Линьнань, иначе я не смогу верить вам.

- Нет, - сказал Дзебу, прежде чем Лю успел согласиться. - Слишком большая жертва. Этот артист в одежде военачальника отвезет вас в Линьнань и обвинит в том, что именно вы позволили нам бежать. Чжа Су-дао казнит вас. Вспомните, вы остановили меня, когда я собирался пожертвовать своей жизнью ради жителей вашего города.

Лю покачал головой.

- Если вам удастся бежать, этот генерал будет в такой же опасности, что и я. Суждено мне будет жить или умереть - в руках судьбы.

- Если вы не боитесь смерти, никто не сможет иметь власть над вами, сказал Юкио.

- Если ты понимаешь это, значит, ты понимаешь все, - сказал Дзебу Юкио, и Лю кивнул.

Юкио вновь отдал приказ продолжать движение, и самураи вместе с жителями Гуайлиня двинулись дальше, оставив правителя Лю стоящим рядом с генералом из Линьнаня. Дзебу развернулся в седле и сделал рукой жест, который наполовину был прощальным взмахом, наполовину - выражением нежелания расставаться. Он чувствовал, что оставляет позади отца, с которым никогда больше не встретится, и печаль охватила его.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Смеясь, Танико пустила свою лошадку галопом и быстро оставила позади Сереметру. Впереди показалась река, все еще распухшая от растаявшего снега. Весна приходила поздно в эту северную страну. Танико послала лошадь в воду, залив ею весь костюм для верховой езды. За ее спиной в воду влетела Сереметра, вздрогнув от уколов ледяных брызг.

- Как смеет простая служанка перегонять жену хана? - У Сереметры была кожа цвета слоновой кости и бездонные карие глаза. Она уложила свои длинные черные волосы под украшенную драгоценными камнями шапочку.

- Жена хана поощряет фамильярность своим недостойным поведением, ласково произнесла Танико.

С холмов, сквозь которые бежала река, они могли видеть город Кублай-хана - Шангту, недавно построенный на плодородной равнине рядом с рекой синевато-серого цвета. Шангту был возведен на землях, всегда принадлежавших кочевым племенам, примерно в двух днях пути к северу от Великой Китайской Стены. Грубые деревянные дворцы города были разве что чуть большим, чем просто складами для награбленного за Великой Стеной. Вокруг постоянных зданий расположились круглые войлочные шатры армии Кублай-хана. Под его командованием находилась треть вооруженных монголов, и эта группировка называлась Левым Крылом.

Танико и Сереметра услышали топот копыт других лошадей и повернулись, чтобы посмотреть на Хотай, монголку из племени Гнедой Лошади. За ней следовал слуга, державший в руках плетеную клетку, в которой виднелся темный горбатый силуэт сокола с надвинутым на голову колпачком.

- Стыдно расточать хороших монгольских лошадей, давая их чужеземкам, презрительно фыркнула Хотай. - Вы относитесь к ним как к игрушкам. Ничего не понимаете в настоящей верховой езде. Не могу понять, что хан находит в таких женщинах, как вы.

Танико, не отрываясь, смотрела на Хотай. Она не шутила, как делали это Танико и Сереметра. Монгольские жены и служанки Кублай-хана были глубоко обижены его интересом к женщинам из других стран.

- Быть может, мы нравимся хану потому, что вы, монголки, являясь такими замечательными всадницами, всегда кривоноги, - сказала Сереметра.