Аркадий Стругацкий - Поселок на краю Галактики

Когда наступило время задавать вопросы, таковых почти не оказалось. Местные книголюбы молчали, подавленные известиями о скором прибытии на Землю летающих тарелочек с зелеными человечками (Баловнев даже предположил, что завтра в магазинах может начаться соляной, спичечный и керосиновый бум), а доморощенных фантастов интересовали главным образом секреты литературного процесса да возможный размер гонораров.

Инженера душ человеческих ожидала койка в восьмиместном номере поселковой гостиницы, все коммунальные удобства которой располагались на заднем дворе, среди дремучих зарослей бурьяна. Поэтому он довольно быстро согласился переночевать и отужинать в домашней обстановке.

Угощение, выставленное Баловневым, было хоть и незамысловатым, но питательным и обильным: ветчина трех сортов, домашняя колбаса, маринованные грибы, картошка жареная со свиными шкварками и целый тазик крупно накрошенных помидоров. Заранее приготовленную бутылку коньяка Баловнев на стол не выставил, опасаясь негативной реакции гостя.

— Один живете? — спросил писатель, внимательно осмотрев кривую алюминиевую вилку.

— Один.

— Нда — а…

— Может быть, по сто грамм для знакомства? — предложил Баловнев, видя, что застольная беседа не клеится.

— Ну что же, не откажусь, — легко дал уговорить себя писатель.

— Что новенького пишете? — спросил Баловнев после второй рюмки.

— Организационная работа, знаете ли, отнимает уйму времени. Да и темы хорошей нет.

— Есть темп, — внутренне холодея, сказал Баловнев.

— Что вы говорите? — снисходительно улыбнулся гость. — Тоже фантастикой балуетесь?

— Нет. Тема из жизни. Понимаете, бродят по Земле какие-то странные… ну, не то люди, не то нет. Инопланетяне, одним словом. Человеческий облик у них — одна видимость. Голова редькой. Бывает, что и носа нет. Одежда, вроде как шкура у зверя, приросла к ним. Но, что самое интересное, никто их, кроме меня, не видит. Я уже и письма в разные научные учреждения писал, и телеграммы за свой счет давал.

Заметив, что гость не ест, хотя тарелка перед ним полна, Баловнев торопливо разлил по рюмкам остатки коньяка.

— Ваше здоровье!

— Ну, и что же? — без особого интереса спросил писатель, опорожнив рюмку.

— Были комиссии. Приезжали. И опять чертовщина. То все поголовно гриппом заболеют, то мимо нашей станции проедут. А если кто и был — тоже впустую. Сколько ни ходим, никого не встречаем. А только уедут, эти твари тут как тут. Изо всех щелей лезут.

— Тема неплохая. Хотя что-то похожее уже было. У Шекли, кажется, а может, у Саймака.

— Да я вам истинную правду говорю! Мне совет нужен — как дальше быть. Что-то здесь нечисто.

— Вопрос непростой, — гость словно невзначай зацепил вилкой пустую бутылку. — Тут разговор долгий может получиться.

Магазин был давно закрыт, а занимать спиртное у соседей не хотелось. Баловнев извинился, завернул в газету литровую банку и побежал на опорный пункт.

— Местного производства, — сказал он, вернувшись. — Есть еще несознательные элементы. Переводят продукты питания на всякие непотребные цели.

— Я бы сказал, вполне приличная вещь, — сообщил гость, произведя дегустацию. — Чем-то напоминает шотландское виски. Сюда бы еще пару капель бальзама…

После этого он принялся подробно излагать историю винокурения на Руси, начиная со времен Владимира Красное Солнышко. Разговор о инопланетянах удалось возобновить только после шестой рюмки.

— Так, значит, кроме вас их никто не видит? — хитровато прищурясь, спросил писатель. — Стран-н-но.

— Еще бы не странно. Ну, если бы только один раз — могло и померещиться. Но видеть их каждый день…

— А тень у них имеется?

— Имеется.

— Значит, не черти!.. За это и выпьем!

Писатель нетвердой рукой нацелил вилку в гриб, уронил его на пол и стал сбивчиво объяснять, как несправедлива к нему критика и какие прожженные бюрократы засели в редакциях и издательствах. В конце концов он принял Баловнева за гостиничного администратора и фальцетом заявил:

— Мне «люкс» с видом на горы! Снимите с брони, вам говорят!

— Пошли, — сказал Баловнев, подхватывая гостя под мышки. — «Люкс», не сомневайся. Только с видом на сарай.

Рано утром, пока гость еще почивал, наполняя дом громоподобным храпом, Баловнев в присутствии двух заспанных сторожей, приглашенных в качестве понятых, вылил весь самогон в выгребную яму и оформил протокол по надлежащей форме. Сторожа, хорошо знавшие своего участкового, даже не пробовали отговорить его от этого кощунственного мероприятия, а лишь осуждающе трясли головами и печально вздыхали.

Затем он вернулся в дом и, используя свой богатый профессиональный опыт, принялся будить писателя. В конце концов суровый массаж ушей и ватка с нашатырным спиртом возымели свое действие — стеная и болезненно морщась, гость оделся. По пути на вокзал Баловнев снова заикнулся о своем деле.

— Вы это серьезно? — писатель остановился.

— Вполне. Чего ради мне вас разыгрывать?

— Да, да, я понимаю, — в голосе писателя послышались заискивающие нотки, свойственные людям, вынужденным помимо своей воли общаться с буйнопомешанными. — Только что же вам посоветовать… Случай, знаете ли, уникальный…

— А может, останетесь на пару деньков? Вместе попробуем разобраться.

— Нет, нет! — писатель испуганно оглянулся по сторонам, словно ища путь к спасению. — У меня поезд скоро… Меня в других местах ждут…

— Извините. — Внезапно Баловнев потерял интерес к разговору. Спасибо за лекцию.

— Бред все это, — слабым голосом сказал писатель. От его вчерашней энергии не осталось и следа. — Чепуха и дезинформация. Только вы ничего этого близко к сердцу не принимайте. Никто к нам не прилетит. Пуста Вселенная. Авторитетно вам заявляю. Спасибо за гостеприимство.

— Счастливо доехать, — сказал Баловнев, глядя в спину удаляющегося в станционный буфет писателя. Он хотел добавить, что спиртное там не подают, а пиво на этой неделе еще не завезли, но почему-то передумал.

До райцентра Баловнев добрался самым быстрым и удобным транспортом попутным молоковозом.

В отделе милиции шла обычная утренняя суета: дежурный наряд сдавал смену, клиентов медвытрезвителя вели на разбор к начальству, в приемной толкались ранние посетители — в основном жены, накануне обиженные мужьями. Административно арестованные заканчивали уборку улицы. Ровно в девять началась «пятиминутка».

Лицо начальника имело нездоровый, землистый оттенок. Он непрерывно курил, зажигая одну сигарету за другой. Говорил короткими, точными, почти афористическими фразами, часто шутил, не улыбаясь. По правую руку от него сидел новый, только что назначенный заместитель — молодой, но уже начавший лысеть со лба капитан. Стоило начальнику умолкнуть, как он тут же старался вставить свое слово. При этом он торопился, не всегда улавливал суть дела и резал общими фразами. Когда начальнику это надоедало, он, словно защищаясь, поднимал руку с растопыренными пальцами и миролюбиво говорил: