Филип Фармер - Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания.

С каждым мощным взмахом он поднимался на несколько дюймов выше. Вскоре он начал набирать высоту, но прежде чем пропасть совсем, он повернул голову и Вольф увидел его глаза. Это были два черных щита, в которых плескалось море ненависти. Вольф содрогнулся: никогда он не видел столь откровенной жажды убийства.

— Я разделяю твой ужас, — бросил ему Ипсевас.

Его ухмыляющееся лицо просунулось в пещеру раковины.

— Это была одна из птичек Подарги. Подарга ненавидит Господа и напала бы на него сама, будь у нее малейший шанс, даже зная, что это станет ее концом. Так оно и было бы. Но она не может приблизиться к Господу, зато посылает своих птичек на охоту за Очами Господа. Что они с большим усердием и исполняют.

Вольф покинул раковину и некоторое время стоял, следя за уменьшавшейся фигурой орла, уносящего в своих когтях добычу:

— Кто такая Подарга?

— Она, подобно мне, одно из чудищ Господа. Она тоже некогда жила на берегах Эгейского моря и была прекрасной молодой девушкой. Это было, еще когда великий царь Приам, богоподобный Ахилл и хитроумный Одиссей жили на свете. Я знал их всех, а они оплевали бы критянина Ипсеваса, некогда храброго моряка и копьеносца, если бы увидели меня сейчас... Но я говорил о Подарге. Господь забрал ее в этот мир, создал чудовищное тело и поместил в него ее мозг. Она живет где-то там, в пещере, на самом склоне горы. Она ненавидит Господа и так же ненавидит все нормальные человеческие существа и поедает их, если ее птички не добираются до них первыми. Но больше всех она ненавидит Господа.

Это, кажется, было все, что знал о ней Ипсевас, за исключением того, что до похищения ее звали как-то по-другому, так как Подаргой звалась гарпия, мать коней Ахилла. Он также помнил, что был хорошо знаком с ней.

Вольф принялся расспрашивать дальше. Его интересовало все, что Ипсевас мог рассказать ему об Агамемноне, Ахилле, Одиссее и других героях гомеровского эпоса. Он сказал зебрилле, что, их земная наука предполагала Агамемнона как исторический персонаж. Но неужели Ахилл и Одиссей в самом деле существовали?

— Конечно, существовали, — заявил Ипсевас, хмыкнул, а затем продолжил: — Я полагаю, тебе любопытно узнать о тех днях. Но я мало что могу рассказать тебе. Это было слишком давно, слишком много праздных дней назад. Дней? Веков, тысячелетий — один Господь знает. А также слишком много выпито.

Весь остальной день и часть ночи Вольф пытался выкачать из Ипсеваса все, что тот знал, но мало чего добился. Заскучавший Ипсевас выпил половину своего запаса орехов и наконец захрапел.

Из-за горы пришел зелено-золотой рассвет. Вольф смотрел на воду, такую прозрачную, что он мог видеть сотни рыб фантастических очертаний и роскошных расцветок. Из глубины поднялся ярко оранжевый тюлень с существом, похожим на живой бриллиант во рту. Рванул назад отброшенный тюленем спрут с пурпурными жилами. Далеко внизу на секунду появилось что-то огромное и белое, а затем нырнуло обратно на дно.

Вскоре до Вольфа донесся рев прибоя, и показалась тонкая белая линия у подножия Тайя Файявоэда. Гора, казавшаяся такой гладкой на большом расстоянии, была теперь изломана трещинами и выступами, пиками, вздымавшимися откосами и замерзшими каменными фонтанами. Гора все росла и росла, казалось, она нависала над миром.

Вольф растолкал Ипсеваса, пока зебрилла, постанывая и бурча себе что-то под нос не поднялся на ноги. Поморгав покрасневшими глазами, почесавшись и откашлявшись, он протянул руку за новым пунш-орехом. Наконец, по настоянию Вольфа, он направил рыбу-парус параллельно подножию горы.

— Я когда-то был знаком с этим местом, — сказал он. — Некогда я думал подняться на гору, найти Господа и попытаться...

Он помолчал, почесал голову, вздрогнул и закончил:

— Убить его! Вот! Я знал, что могу вспомнить это слово. Но все было бесполезно. У меня не хватило духу попробовать совершить это в одиночку.

— Теперь я с тобой, — тонко намекнул Вольф.

Ипсевас покачал головой и выпил еще.

— Теперь — не тогда. Если бы ты был со мной тогда... ну, что толку болтать. Ты тогда даже еще не родился. Не родился тогда и твой пра-пра-прадед. Нет, теперь уже слишком поздно.

Он замолчал, занявшись направлением рыбы-паруса через отверстие в горе. Огромное создание внезапно отклонилось от курса, хрящевой парус сложился у мачты из жесткого, как кость, хряща. Тело поднялось на огромной волне, а затем они оказались в спокойных водах узкого, крутостенного и темного фьорда.

Ипсевас показал на череду неровных карнизов.

— Воспользуйся ими. Ты сможешь забраться далеко. Насколько далеко — не знаю. Я устал и натерпелся страху и возвращаюсь в Сад, чтобы никогда не вернуться сюда, я думаю.

Вольф долго уговаривал Ипсеваса. Он сказал, что ему может понадобиться сила Ипсеваса. Но зебрилла покачал головой.

— Я дам тебе свое благословение, чего бы оно ни стоило.

— А я благодарю тебя за все, что ты сделал, — ответил Вольф. — Если бы ты не пришел мне на помощь, я бы до сих пор качался на конце веревки. Может быть, мы снова встретимся с тобой. Вместе с Хрисеидой.

— Господь слишком могуч, — ответил Ипсевас. — Неужели ты думаешь, что у тебя есть шанс против существа, способного создать свою собственную Вселенную?

— У меня есть шанс, — сказал Вольф. — Покуда я борюсь и шевелю мозгами и мне немного везет, этот шанс есть.

Он спрыгнул с палубоподобной раковины и чуть не подскользнулся на мокром камне.

— Дурное знамение, друг мой! — крикнул Ипсевас.

Вольф, обернувшись, улыбнулся в ответ.

— Я не верю в знамения, мой суеверный друг! — прокричал он. — Пока!

Он начал восхождение и не останавливался, пока не прошло около часа. Посмотрев вниз, Вольф увидел, что большое белое тело гистоихтиса стало тонкой бледной нитью, а Ипсевас — черной точкой на нем. Даже зная, что его невозможно разглядеть среди скал, он все-таки помахал Ипсевасу и продолжил восхождение.

Еще час карабканья и цеплянья за скалы вывел его из фиорда к широкому карнизу на поверхности утеса. Здесь снова засиял яркий солнечный свет. Гора казалась столь же высокой, как и снизу, а путь еще предстоял очень тяжелый.

Руки и колени Вольфа кровоточили, и подъем здорово утомил его. Он было собрался провести ночь тут же, но изменил свое решение. Пока светло, ему надо этим пользоваться.

Он уже сомневался в правоте Ипсеваса, сказавшего, что гворлы наверняка выбрали именно этот маршрут. Ипсевас утверждал, что там, где море врезалось в гору, существуют и другие проходы, правда, далеко. Вольф искал хоть какое-то подтверждение тому, что гворлы прошли этой дорогой, но до сих пор ничего не обнаружил.