Филип Фармер - Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.

Отодвинув фонарь кабины, Кикаха глянул вниз. Аэробот парил футах в пятидесяти над полом ангара. У задней стены просторного помещения были припаркованы четыре десятка аэроботов разной величины и судно, размером и формой напоминавшее цеппелин. А близ передней стены стояла дюжина людей с нацеленными на Кикаху лучеметами. То, что он принял за стену, оказалось верхней частью закрытой двери ангара.

Из маленькой дверцы рядом с большой вышел Рыжий Орк. Встав за спинами вооруженных людей, он поглядел вверх. Хотя на таком расстоянии он казался маленьким, голос его прозвучал громко:

— Медленно посади аэробот и сдавайся! Иначе я взорву бомбу, которая находится у тебя на борту!

Кикаха выполнил приказ. Скорей всего, из этой ловушки ему уже не выбраться. Кикаха был уверен, что тоану больше не нужен Обманщик. Кроме того, хитроумный леблаббий столько раз так ловко ускользал от Владыки, что тот больше не рискнет дать ему такую возможность.

Но, впрочем, имея дело с Рыжим Орком — таким же жуликоватым и непредсказуемым типом, как и сам Кикаха, — ни в чем нельзя быть уверенным.

Кикаха выключил двигатель, потом по команде стоящего во главе солдат офицера выбросил из машины рюкзак и оружие, затем вылез из кабины и постоял с поднятыми руками, пока офицер водил по его телу металлодетектором и обыскивал вручную. По окончании процедуры офицер заговорил по-тоански, велев ему опустить руки и убрать их за спину. Наручники с тихим клацканьем замкнулись на его запястьях.

Тем временем к Рыжему Орку присоединилась прекрасная женщина с длинными прямыми черными волосами, спадавшими ниже плеч, в простом красном платье-рубашке и сандалиях.

— Анана! — крикнул Кикаха.

Она с недоумением взглянула на него и перевела вопросительный взор на тоана.

— Она тебя не знает, Кикаха! — сказал Рыжий Орк, обняв женщину одной рукой за талию. — Я ей про тебя не рассказывал. Но расскажу обязательно. Она узнает, какой ты злобный тип. Правда, ты вряд ли ее очень заинтересуешь.

За долгую жизнь с Кикахой случалось много неприятностей. Но эта казалась ему самой худшей.

Рыжий Орк велел офицеру увести пленника.

— Мы скоро увидимся, — пообещал тоан. — И наш разговор будет в каком-то смысле последним.

В каком-то смысле? Что это означало?

Анана смотрела прямо на Кикаху. Лицо ее отражало жалость к нему. Но та скоро сменится отвращением, когда лживый тоан наплетет ей, каким трусливым подонком был всю жизнь его пленник.

— Не верь ни единому его слову обо мне! — крикнул ей Кикаха. — Я люблю тебя! Ты тоже любила меня когда-то, и полюбишь снова!

Анана теснее прильнула к Рыжему Орку, и тот положил ладонь ей на грудь. Кикаха рванулся вперед, но тут же упал на колени от удара рукоятью лучемета по затылку. Оглушенного, с раскалывающейся от боли головой и подступающей к горлу рвотой, пленника увели. На полпути к зданию, которому предстояло стать его тюрьмой, Кикаху чуть было не вырвало. Но конвоиры пинками погнали его дальше.

Несмотря на тошноту, Кикаха озирался, оглядывая окрестности и большое здание, к которому они направлялись. Она стояло на обширной поляне, окруженной лесом. Деревья росли так густо, что ветви их переплелись, словно они ощупывали друг друга. Кикахе не требовалось объяснять, что эти деревья служат тут сторожевыми псами. Независимо от того, просто ли схватят они беглеца или сожрут его, препятствием они окажутся не из легких.

Конвоиры — высокие, голубоглазые, светловолосые — носили желтые рубахи и мешковатые зеленые шорты по колено, пристегнутые подтяжками к кожаной сбруе на плечах. На широких, тянувшихся диагонально поперек груди кожаных ремнях сверкали металлические значки, изображавшие солнце с лучами. Такой формы Кикаха никогда раньше не видал.

Здание, в которое препроводили Кикаху, напоминало по форме луковицу, его фасад украшали скопления демонических и змееподобных фигур, сцепившихся то ли в схватке, то ли в соитии.

Его провели между двумя рядами стражи через просторный хол, а потом велели остановиться у двери лифта. Дверь не открылась. Вместо этого перед ней появились мерцание активированных врат, и пленник вместе с конвоирами шагнул сквозь пелену в просторную кабину лифта. Такой кабины — с раковиной, вешалкой с полотенцами, туалетом, феном, душем, дренажными дырочками в полу и креслом с пледом — Кикаха еще ни разу не видел. Кабина поднялась на несколько этажей. Когда она остановилась, дверь не скользнула, как ожидал Кикаха, в сторону. Но кабина накренилась вбок и быстро помчалась дальше в горизонтальной плоскости.

Вскоре она опять остановилась. Солдаты промаршировали сквозь появившееся на месте дверного проема мерцание. Как только последний из конвоя покинул кабину, врата исчезли.

Так, значит, кабина служила также и тюремной камерой. Спустя час пребывания в ней Кикаха увидел, как небольшая секция стены ушла вверх. Из ниши выдвинулась вращающаяся полка. На ней стояла его еда. Отлично. Ему уже и раньше подавали обед таким вот образом. И он не раз выбирался из камер, откуда казалось невозможно сбежать.

Кикаха не ел уже несколько часов. И хотя он несколько оправился от удара по голове, однако все еще чувствовал себя неважно. Но в основном из-за того, что Анана больше не знала его — и, возможно, никогда не узнает.

Там, в громадном ангаре, ее лицо выглядело намного моложе. Хотя он и не замечал этого прежде, каждый век из прожитых Ананой тысячелетий накладывал на ее лицо микроскопически тонкую маску возраста. И все же ему она всегда казалась молодой. Настоящее отличие стало очевидным лишь теперь, когда стирание памяти снова превратило ее в восемнадцатилетнюю девушку. Но только он, так хорошо ее знавший, мог уловить эти сброшенные с плеч годы.

На стене кабины высветился квадрат, он померцал, а затем Кикаха увидел трехмерное изображение Рыжего Орка — тот сидел, обнаженный, в кресле возле стола. За спиной тоана у противоположной стены виднелась широкая кровать.

Владыка поднял граненый кварцевый кубок, наполненный красным вином, и сказал:

— Последний тост в твою честь, Кикаха. Ты заставил меня здорово попотеть, гоняясь за тобой, и изрядно потешил этой охотой. Поэтому я пью за тебя, моя увертливая, но теперь уж обреченная дичь! — Пригубив вина и поставив кубок, тоан откинулся на спинку кресла. Выглядел он более чем довольным. — Тебе удалось сделать то, чего не смог добиться даже я за все долгие века прерываемых иногда на время поисков: ты нашел путь в мир Зазеля. Но так получилось лишь потому, что я слишком долго бился над этой задачей. Ты просто взглянул на нее свежим взглядом. Однако я благодарен тебе, и ты один из очень немногих, к кому мне доводилось испытывать подобное чувство благодарности. Фактически я должен быть тебе благодарен вдвойне.