Альфред Ван-Вогт - Путешествие «Космической Гончей»

И еще! — угрожающе сказала Инезия. — Я знаю, что ты тешишь себя призрачной надеждой, что Пта оправится от нанесенного мной ущерба и поймает меня в западню. Но если я обнаружу такую ловушку хоть где-нибудь в потоке времени — а уверяю тебя, я узнаю это немедленно, — я тотчас уничтожу настоящее тело Пта и вновь попытаю успеха в его следующем воплощении. Мне не грозит неудача. Я останусь вечным и единственным правителем Гонволана. Оставляю тебя наедине с этой приятной мыслью.

Последние слова она бросила уже выходя. Подземелье вновь погрузилось во мрак.

Долгое время Лоони лежала на полу почти без сознания, ощущая только сырость камня и гнетущую тяжесть цепей. Однако, расхваставшись по своему обыкновению, Инезия выболтала немало важных сведений. Итак, Пта в комнатах принца Инезио. К тому же золотоволосая богиня не солгала: Лоони и в самом деле почувствовала в себе небольшую энергию. Вполне достаточную, чтобы убить Пта сейчас и ускорить его следующее рождение.

Выйти из тела оказалось трудно — труднее, чем она думала. Стремясь сохранить свою оболочку в целости и сохранности, Лоони потратила слишком много сил из своих малых запасов. В тюрьме было очень холодно. За каждую минуту жизни, за каждую каплю тепла нужно было расплачиваться, Но вот она вышла. И теперь ее тело, знала она, осталось лежать там, внизу, в подземелье. В том мраке, где она оказалась, были бесполезны глаза, уши, даже осязание. Ориентироваться помогало только великолепное, полное живой радости могущество, которое сохранилось на самом донышке ее сущности. Было время, очень давно, правда, когда она легко выходила из тела и могла управлять им на расстоянии. Но могущество, дававшее ей такую возможность, теперь ей не принадлежало.

Сквозь стены она просочилась довольно быстро. И теперь уверенно продвигалась сквозь толщу утеса. Как часто в далеком прошлом играючи шла она этой дорогой и попадала на самую глубину, врезаясь в воду, которая в этом месте подхватывала тела утопленников и самоубийц и выносила их на берег при высоком приливе…

Теперь главное не торопиться. Чутье подсказало ей, что вода уже близко. Еще ближе. Вот и береговая линия. Вода понесла ее к морю, а потом мягко повернула к берегу. Дважды она соприкасалась с некогда живой материей. Но каждый раз чувствовала разочарование. Видимо, смерть этих тел наступила слишком давно.

Потом… она нашла новое тело. Невозможно было сказать, как давно жизнь покинула эту девушку, но каждая ее клетка все еще излучала сильнейший ток жизни, который, казалось, перекрывает слабые излучения моря и суши… Лоони стала переливаться в эту оболочку и наконец оказалась внутри, ее сущность постепенно растекалась по оцепеневшим нервам. Тело облекло ее, немного сопротивляясь, как слегка заржавевший механизм. Ей казалось, что она двигается в зыбучих песках. Смерть была для человеческого существа окончательной и бесповоротной.

Как долго Лоони пролежала так, в бессрочной ночи, она не могла бы определить. Не было времени, существовали только спокойная определенность смерти и бедное, истерзанное тело.

Первое ощущение жизни пришло с прерывистым шумом и движением воды, бьющейся о скалистый берег. Затем появился слабый пульс — она каждый удар поддерживала своим сознанием и ждала следующего. Потом вернулось осязание — и она почувствовала гальку, песок и камни, обступающие ее новое тело со всех сторон. Вслед за тем она попробовала пошевелиться. Мышцы сократились — и у нее согнулись ноги в коленях, пальцы напряглись и задвигались локти. Все обычные отправления организма пробуждались после неподвижности смерти.

Последним восстановилось зрение. Она увидела, что вокруг ночь, что небо затянуто облаками, а рядом высится утес. Камни удерживали ее новое тело между берегом и бушующей бездной моря, рядом плавали другие, более мертвые тела. А на противоположной стороне залива горели огни города. В ней шевельнулась ностальгия, но Лоони справилась с тоскливым чувством и энергично поработала кистями и ступнями. Она продолжала колыхаться в воде, с каждой волной прикасаясь к утесу. Он громоздился над ней, она видела бесконечную отвесную стену и подумала, что ни один человек не в силах выбраться из этой немыслимой пропасти.

Но подняться необходимо. Нужно убить, чтобы спастись. Она нашла оружие в том же месте, где спрятала его во время одной из печальных прогулок вдоль скалистого берега, в которые она пускалась, когда ей вконец надоедала темница, вдоль берега, где ненадолго задерживались утопленники, прежде чем их уносило в открытое море и там навсегда поглощала пучина. Как давно она не бывала в этих местах!

Она проверила, все ли в порядке — тетива, стрелы, меч, — и начала медленно карабкаться вверх. Облака над морем плыли на северо-запад. В разрывах облаков слабо сияли звезды, но и этот еле заметный свет помогал ей взбираться на гигантский утес. Вдруг налетел сильный порыв ветра. Облака повернули вспять, стали темными, словно вмиг набухли влагой, и тут же хлынул дождь. Поток воды тяжело обрушился на нее, тело и руки стали холодными и мокрыми, на глаза, застилая зрение, налипли пряди волос.

Когда дождь наконец закончился, начало светать. Из-за горизонта появилось солнце в красной сверкающей короне лучей. Лоони одолела уже немалое расстояние. Но еще больше ей предстояло пройти, напрягая все силы утомленного тела. Смерть для человека — только недостижимая надежда. Долгий, долгий, бесконечный путь, когда же он кончится, наконец…

Время для Холройда остановилось. Последнее, что он помнил, — как через руку Муры из молитвенного жезла в него вливается страшная электрическая волна, с которой он тщетно пытается бороться.

Очнувшись, он почувствовал, что лежит на полу. Открыл глаза — и в самом деле, он лежал посреди большой, залитой солнцем комнаты.

Она была футов в сто шириной и, по меньшей мере, вдвое длинней. Но уже через миг он забыл про ее размеры. Вызывающая роскошь, подавляющее, расточительное великолепие — и все это сверкало в потоках ослепительного солнечного света, льющегося в оконные проемы. Розовые, золотые, белые блики играли на полированной до блеска поверхности мебели, скользили по столикам, креслам, шкафам превосходной работы. Отделанные панелями стены отливали мягкой голубизной ценных пород дерева. В противоположном конце роскошной залы сверкали полупрозрачные двери, сделанные, казалось, из алмазов. Через них тоже лился свет, и Холройду показалось, что там, за дверями, шелестит сад, но только показалось, потому что разглядеть что-то отчетливо за дверями было невозможно…

Холройд был восхищен. Он полюбовался таинственной алмазной иллюзией, потом подался немного назад потому что боковым зрением заметил какое-то смутное движение. К нему подходила юная и прекрасная золотоволосая женщина. Это было самое великолепное среди всего великолепия зала. Теперь он уже не видел ничего, кроме этой женщины. Голубые глаза, небольшого роста идеальная фигурка, которую, как влитое, облегало белоснежное платье. Потом он услышал голос, нежный, настойчивый и тревожный.