Альфред Ван-Вогт - Путешествие «Космической Гончей»

— Вы говорите от имени всех нас! — раздался из коммуникатора голос исполняющего обязанности директора — Кента.

Кто-то шепнул Гросвенфу на ухо, но так тихо, что он не смог разобрать ни слова. Перед шепотом он уловил еле слышный вибрирующий звук, непонятно кем издаваемый. Оглядевшись, он никого не увидел. В кинозале его отдела было пусто. Гросвенф подошел к двери, ведущей в аудиторию, но и там никого не оказалось. Он вернулся к работе, хмуро размышляя над тем, не направил ли на него кто-нибудь энцефало-аджустер. Это было единственно возможное объяснение шепота невидимки. Но аджустеры были здесь ни при чем. Они действуют только с близкого расстояния. И он хорошо знал об этом. А главное, его отдел был защищен от воздействия вибрации. Гросвенф был знаком с процессом вовлечения психики в иллюзию. Он понимал серьезность всего происходящего.

Гросвенф тщательно осмотрел все пять комнат и проверил аджустеры в техническом отделе. Они были отключены и стояли, как обычно. Эллиот молча вернулся в кинокабинет, думая о гипнотическо-световой вибрации, развитой им из изображений, использованных Риим против корабля.

Ученый не на шутку испугался. Снова раздался шепот, такой же тихий, как и раньше, но теперь он был довольно сердитым и непонятно враждебным. Он ошеломленно застыл. Все-таки, вероятно, это был энцефало-аджустер. Кто-то стимулировал его мозг на расстоянии настолько мощным аппаратом, что защитный экран его комнаты оказался бессильным. Он лихорадочно размышлял, кто бы это мог быть, и в конце концов пришел к выводу, что след ведет в психологический отдел. Ему ответил Сидл, и Гросвенф решительно принялся ему разъяснять, что произошло, но психолог его быстро прервал:

— Я как раз собирался с вами связаться, чтобы предупредить вас, что за последствия придется отвечать вам.

— Вы хотите сказать, что кто-то еще был подвергнут такому же воздействию? — недоверчиво осведомился Гросвенф, пытаясь осмыслить происходящее.

— Я удивлен, что ему подверглись и вы в специально оборудованной комнате. Ко мне уже давно обращаются за помощью. А специальные приборы еще до этого показали движение волн непонятной природы.

— Какие приборы?

— Мозговолновой генератор-детектор, нервно-импульсный регистратор и более чувствительные электрические детекторы. Кстати, Кент собирается созвать еще одно совещание на контрольном пункте, так что там увидимся.

Но Гросвенф не отпустил его так быстро.

— Выходит, какое-то обсуждение уже было?

— Мы… э… мы сделали кое-какие предположения.

— О чем?

— Мы скоро будем проходить огромную галактику М-33. Есть мнение, что это исходит оттуда.

Гросвенф мрачно улыбнулся.

— Это явный гипноз. Здесь надо поразмыслить. Хорошо, до встречи.

— Да. Приготовьтесь к сюрпризам, когда покинете свой отдел. Давление увеличивается. Звуки, световые пятна, образы, эмоционально действующий шум — мы под прицелом мощной психологической пушки.

Гросвенф кивнул и прервал связь. Извещение Кента о совещании передавалось по корабельному коммуникатору. Через минуту, открыв дверь в коридор, Гросвенф понял, что имел ввиду Сидл. Он даже остановился, поскольку смесь возбудителей сразу же начала на него действовать. Встревоженный Эллиот направился к контрольному пункту.

Началось заседание. Бесконечная космическая ночь, прижавшись к пролетавшему сквозь нее кораблю, нашептывала ему страшную тайну. Капризная и беспощадная, она заманивала и предупреждала. Она вибрировала, и в этом звуке смешивались наслаждение и безумие, страх и тоска. Она умирала, билась в агонии и снова возрождалась к жизни. И все время во всех ее звуках и цветах чувствовались предупреждение и угроза.

— Мне кажется, — произнес кто-то за спиной Гросвенфа, — что нам пора возвращаться домой.

Никто не прореагировал на эти слова. Все сидели в глубокой задумчивости. Лишь директор Кент что-то выискивал в ночном пространстве, не отрываясь от глазка телескопа.

Гросвенф поворачивал встроенный в кресло манипулятор коммуникатора, и теперь тоже наблюдал размытое пятно, привлекающее внимание Кента и Гюнли Лестера. Постепенно он забыл о соседях и весь ушел в экран, где царствовала космическая ночь. Корабль находился вблизи границ целой галактической системы. И все же ближайшие звезды были еще так далеко, что телескоп едва мог показать мириады блестящих точек, оставляющих спиральную туманность М-33 Андромеды.

Гросвенф отвел взгляд от экрана одновременно с Лестером.

— То, что мы сейчас наблюдали, кажется невероятным, — заявил астроном. — Вибрация, которую мы ощущаем, распространяется от галактики с биллионами солнц. — Немного помолчав, он прибавил: — Директор, я думаю, что решение этой проблемы не в сфере астрономии.

Кент оторвался от глазка телескопа и заметил:

— Все, что случается в галактике, подходит под категорию астрономического явления, или вы можете назвать другую науку, которая этим займется?

Поколебавшись, Лестер медленно ответил:

— Показание шкалы просто фантастическое. Я не думаю, что нам следует пользоваться галактическим телескопом. Этот барьер может рассеиваться от луча, сконцентрированного на нашем корабле.

Кент повернулся к ученым, не сводившим глаз с контрольной панели.

— Что вы по этому поводу думаете?

Гросвенф оглянулся, надеясь отыскать того человека, что предложил возвращаться домой. Может быть он сейчас разъяснит свое неожиданное предложение.

Несомненно, люди уже не осмеливались выступать так свободно, как при Мортоне, когда тот вел собрание. Так или иначе, Кент весьма ясно давал понять, что считается только с мнением тех, кто возглавляет отдел. Было также очевидно, что некзиальный отдел у него на правах пасынка. Вот уже несколько месяцев он и Гросвенф вежливы друг с другом, но стараются видеться как можно реже. Всякий раз, когда есть возможность, Кент выпячивает работу своего отдела, внедряет свои методы, стараясь замолчать удачи ученых других отраслей.

Соревноваться Гросвенф мог только с другим некзиалистом. Его работа была так индивидуальна, и так отличалась от того, что делали другие, что важность его открытий никто не мог по достоинству оценить. Он не собирался протестовать, хотя и понимал, что успехи других умалчиваются и, больше того, деятельность других ограничивается.

Из контрольной первым отозвался на слова Кента биолог Скит. Он сухо заметил:

— Я вижу, что мистер Гросвенф вертится на своем стуле. Может быть, он вежливо ждет, пока выскажутся более старшие. Мистер Гросвенф, что у вас на уме?

Гросвенф подождал, пока его коллеги перестанут хихикать. Кент смотрел на него раздраженно и поторопил:

— Мы вас слушаем, мистер Гросвенф…