Альфред Ван-Вогт - Путешествие «Космической Гончей»

— Меня все мучает загадка этого пресловутого божественного могущества, — со вздохом сказал Холройд как-то ночью, когда они с Лоони сидели на пригорке, поросшем мягкой травой, у себя на островке. — На самом деле все это достаточно просто. Во-первых, ты обладаешь способностью проецировать свою сущность, которую в мое время называли душой, в других людей. Во-вторых, можешь переносить свое тело в любую точку пространства. Вот, собственно говоря, и все. К этому мало что можно добавить. Разве что способность оказывать воздействие на ткань времени, соединяя прошлое и будущее. В недавнее прошлое можно проникать — с трудом, медленно. Но, используя спирали времени, гораздо легче перескакивать с параллельной точки одного витка на другой. Вот так Инезия заставила меня совершить прыжок в двести миллионов лет. Есть и другие виды могущества. Например, мысленное путешествие, в которое брала меня с собой золотоволосая богиня. Но самое удивительное для меня — это уровни магической защиты Пта. Ведь это не более чем гипноз! Всего лишь игра воображения, имеющая значение лишь для тебя и Инезии. И несмотря на то, что Инезия верит в свое всемогущество, даже она не в силах прыгнуть выше головы, выйти за рамки возможного…

Лоони тихо откликнулась в темноте:

— Знаешь, старый и мудрый Пта хорошо понимал природу человеческого мышления. Он обнаружил, что человеческое сознание на протяжении долгого времени не может следовать больше, чем шести-семи программным установкам. Если ты задумаешься над защитными чарами, которыми окружил себя Пта, то поймешь, насколько тщательно он их выбирал.

Холройд устало кивнул. Больше в ту ночь они на эту тему не говорили.

Однако почти через месяц Холройд вернулся к той давней беседе:

— Ты хорошо знала прежнего Пта… Ответь мне: что он любил? Зачем ему нужно было воплощаться в человека? И для чего он стремится к слиянию со своим народом? Судя по внешним проявлениям и ничтожным результатам, это было величайшей ошибкой… Ни к чему хорошему не привело…

Худощавая женщина покачала головой:

— Ты не видишь себя со стороны, Питер Холройд. А я вижу. Ты становишься Пта, каким я его знала, прежним Пта, великим, мудрым, неукротимым Пта. Погляди на себя, говорю я тебе, и ты увидишь Пта таким, каким он был, — она закончила совсем беззвучно, — и таким, каким он станет.

Холройд хотел было возразить, но Лоони ему не позволила:

— Разве все эти ужасные бедствия произошли из-за стремления Пта слиться со своим народом? Пта говорил: в мире становится все больше бесчеловечного, злого, темного, несправедливого, ложного… И все это можно перебороть, только вернувшись к источнику божественной благодати — жизненной стойкости людей. Если чаяния Пта сбываются, то не надо бояться бедствий: чем больше вокруг греха и гибели, тем сильнее это подтверждает, что впереди возрождение надежды. А что касается твоих сомнений, могу смело ответить тебе: все, чего желал бы сам Пта, я вижу теперь в тебе. Ты без рассуждений чутьем ощущаешь, что такое истина, а что — всего лишь ее видимость, ты борешься за справедливое дело и веришь, что зло будет наказано, ты умеешь применяться к обстоятельствам и побивать врага его же оружием и в то же время не жертвуешь ни одним из своих добрых свойств. Не терпишь пороков, но не теряешь честных намерений.

Холройд почувствовал, что она затаила дыхание. Потом, осмелев, еле слышно спросила:

— Пта, ты чувствуешь себя… сильнее? Твое могущество… растет?

Холройд ответил не сразу. Он искал ответа в самом себе. И, кажется, нашел его:

— Да… да, я чувствую…

Так прошло сто двенадцать дней и ночей. Каждый день Холройд с помощью Лоони устраивал себе проверку. И вот, наконец, у него получилось то, чего он раньше не умел делать. Теперь он мог перемещать свое тело в любую точку пространства. И на сто тринадцатое утро они с Лоони смогли отправиться в путь, не используя воду в качестве катализатора.

Перед тем как пуститься в дорогу, они прошли по своему островку, где пережили самые счастливые часы своей близости. Холройд и Лоони посмотрели друг на друга и сдержанно улыбнулись.

Время действовать пришло.

Подобно привидениям, они прошли сквозь толстую каменную стену запечатанной темницы, где долгие века томилось в заточении настоящее тело Лоони.

Немало времени они потратили на то, чтобы расковать цепи. Пила не могла перегрызть магический металл. И все-таки им удалось освободить безжизненное тело темноволосой богини. Потом они поместили на место Лоони оболочку худощавой утопленницы, чтобы в первую минуту казалось, что в цепях кто-то есть.

— Не кажется ли тебе, — спросила Лоони, — что ради моего тела не стоило так рисковать? Разве оно столь уж важная птица? Смотри, с каким трудом мы освободили его из оков! В конце концов ты сможешь дать мне другое тело, и я заняла бы его и в нем встала бы в круг власти. И все же я уверена — как только Инезия узнает, что ты жив, она явится сюда, чтобы уничтожить мое настоящее тело.

— Не будь столь безрассудной и неосторожной, — проворчал Холройд. — Твое настоящее тело необходимо нам хотя бы для того, чтобы подстеречь Инезию и заманить ее сюда. Ну, дорогая, давай вступай во владение своей законной собственностью! А потом мы просочимся в соседнее помещение. Тела нам снова понадобятся, когда путешествие закончится. И вообще… Бросать свои тела где попало — просто опасно сейчас!

— Следующая станция, — мысленно пошутил он, — дворец Гадира в Аккадистране…

И сразу же оказался у окна, из которого открывался вид на величественную столицу Аккадистрана. Холройд повидал уже немало городов, и этот, как ему показалось, почти ничем от них не отличался — богато украшенные постройки из бетона и мрамора… Здесь, во дворце, Холройд очутился в оболочке важного государственного чиновника по имени Дальд. Это давало ему возможность осуществить задуманное. Вдруг краем глаза он заметил, что одна из женщин, находящихся в том же зале, небрежно скрестила пальцы на руке. Холройд обернулся и посмотрел на нее более внимательно. Ошибки быть не могло, это подавала ему знак Лоони. Обычно они договаривались заранее о системе знаков, чтобы не случилось недоразумений. Вот и теперь они загодя определили, что будут делать во дворце.

Холройд подошел к Зард с льстивой улыбкой царедворца и, как только она узнала Дальда, вонзил ей в сердце кинжал. Он не испытывал никаких укоров совести. Да, это был коварный и безжалостный удар! Но, нанося его, Холройд помнил о миллионах погибших, о миллионах жертв, разорванных скрирами на куски. Он думал: неважно, кем и как будет уничтожено тело, занимаемое Инезией, гораздо важнее было сделать это!

Придворные в ужасе отшатнулись. Кто-то рядом с ним закричал нечеловеческим голосом: