Аксюта - Фрилансер от ксенологии

— А! — отмахнулся Мика. — Невинно обиженного из себя корчит. Транспорт наш вы сюда перегнать не догадались?

— Догадались, — я указала в сторону зоны отдыха с непривычно высокими и узкими скамейками, возле которой мы бросили машину. — Там.

Атмосфера в машине была той же что и на улице, однако Мика приказал мне крепко зажмуриться и ловко сдёрнул защитные очки.

— Зачем? — прошипела я, пытаясь унять текущие уже ручейками слёзы.

— Затем. Мои пока поносишь, — Микины очки присосались к моей коже, короткое шипение — звук меняющейся атмосферы и можно открыть глаза. И хотя влага из них всё ещё продолжает сочиться, создавая сырость по нижнему краю оправы, стало намного легче.

— А как же ты?

— А я в твоих пока похожу, — ещё одно короткое шипение. — Ничего, уже недолго осталось, да и я из другого генного материала сделан, не должен так остро реагировать.

— Спасибо, — я подвинулась поближе и положила голову ему на плечо. Постоянное присутствие вместе с нами в ограниченном пространстве двух посторонних мужчин несколько сковывало — не понежничаешь. Так хоть теперь, пока они там дела заканчивают… А целоваться местная атмосфера, при всей её зловредности, совершенно не мешала. Маски мешали и очень, но мы их на некоторое время упразднили. Авось не надышимся.

— Кхм, — раздалось деликатное покашливание.

— Мы вам не очень помешаем?

— Помешаете и очень, — Мика выпрямился и вернул намордник на место. — Но куда уж вас денешь. Давайте домой.

Дома, в тех двух модулях, что выделили на наши нужды местные старожилы, было хорошо. Здесь можно было стянуть вконец опостылевшие дыхательные маски и защитные очки и вытянуться во весь рост на кровати, да ещё и Мика мне на глаза шлёпнул какие-то примочки, от которых распространялся приятный холодок, а противное жжение наоборот уходило. И если я уже почувствовала себя вполне прилично, то можно вернуться к делам насущным:

— Что узнали от нашего пострадавшего?

— А может вы сначала? — выдвинул встречное предложение Эдвин.

— Можно и мы, — покладисто согласилась я. — Только коротко получится очень: виноват-виноват-виноват. Оскорбил чувства местной общественности, на мораль и нравственность покусился. Вот собственно и всё, что мы вытащили из местного полицейского чина.

— А наш клиент собственное деяние и не отрицает, — азартно вставил Эдвин. — Да при такой доказательной базе, это было бы глупо с его стороны. Только виновность свою не признаёт, говорит, что только потакал капризам местной молодёжи. И я, если признаться совсем уж честно, тоже не вижу ничего особо страшного, из-за чего стоило бы шум поднимать.

— Это потому, что ты не чи, — сказала я.

— Вопросы морали и нравственности — это такая вещь… — протянул Мика. — В Викторианской Англии было принято прикрывать ножки рояля такими небольшими юбочками. Потому что НОГИ — это же НЕПРИЛИЧНО! И попробовал бы ты им тогда доказать, что они дураки и фигнёй страдают.

— Что правда такое было? — разулыбалась я. Эх, жаль ничего не видно, люблю когда Мика исторические байки рассказывает.

— Насколько о веках минувших вообще можно утверждать, что что-то было, а чего-то не было, — ответил он расплывчато. Ни да, ни нет, хотите — верьте, хотите — нет.

— Кстати, — кое-что вспомнила я. — У местных полуптиц причина не такая уж надуманная. Вырастить красивые перья, а они ещё у них бывают разной формы и окраски — у кого на что мастерства хватит, процесс долгий и трудный, не говоря уж об энергетических затратах организма. И можно понять злость тех, кто сделал это сам, на тех, кто решил заполучить красотищу влёгкую.

— Это всё равно, как если бы к нам приехали чудодеи и предложили эдакие волшебные маски, способные из любого урода красавца сделать. Поддельного. Не сейчас, конечно, а лет, скажем, четыреста назад, — блеснул пониманием ситуации Нейт.

— Кстати, об уродах, — вспомнила я. — Что там такое случилось с этим человеком, Биргом Бигги, — что он так выглядит? — и я попыталась вслепую, руками очертить контуры странно-расплывшейся фигуры.

— Ничего, — Мика присел рядом со мной. — Это называется лишний вес. Много лишнего веса. Проще говоря, он — толстый.

— Да? — я даже села на постели, свалив с глаз примочки. — А как это такое возможно? Функция накопления жировых запасов была отключена на генном уровне ещё до того, как люди начали расселяться по вселенной!

— А вот не знаю, — он тычком отправил меня обратно на постель и прикрыл глаза свежей порцией противовоспалительного. — Постарался, наверное, очень. Неприятный тип, и весьма последовательный в стремлении к комфортному существованию, к достижению которого пришлось бы прикладывать минимум усилий. Он даже в самом начале немало постарался, чтобы организовать себе такие условия существования.

— Такую бы соображалку да на благое дело, — поддакнул Эдвин.

— Да нет, не очень-то умное было предприятие, хотя по-своему логичное. Чтобы жить ни в чём себе не отказывая нужны немалые средства, а их заполучить быстро можно только в теневом секторе экономики. К своим — не встрять — там наверняка всё поделено задолго до него. Оставалось повнимательней приглядеться к инопланетникам и выискать такую порочную страсть, которую можно было бы легко удовлетворить при помощи современных человеческих технологий. И ещё желательно, чтобы на взгляд стороннего наблюдателя всё выглядело безобидно. Нашёл. Взял кредит на покупку списанного устаревшего оборудования птицефабрики, перевозку и наладку на новом месте. А что? Чи отнюдь не вегетарианцы, так что всё вроде бы законно, а перья, на непосвящённый взгляд не более чем красивый сувенир. Однако странно было бы думать, что его махинации останутся незамеченными в течение длительного времени.

— Думаешь, он знал, что затевает незаконное предприятие?

Вместо мужа мне ответил Нейт:

— Вообще-то в этом не было практически никаких сомнений. Кредит он взял довольно большой, и по прогнозам его погашение заняло бы долгие годы. А выплатил его практически моментально. Доказательства, конечно, косвенные, но весьма красноречивые. Так что дело оказалось довольно простым и наши предварительные выводы полностью подтвердились. Осталось только договориться о сумме возмещения и забрать соотечественника домой.

— О, лента новостная, какой-то местный канал, — воскликнул Эдвин и врубил общий обзорный экран. Тут уж я не утерпела и, скинув с глаз примочки (всё равно уже вроде бы больше не печёт) уставилась на пока малопонятную картинку. Лингворетранслятор шипел в ухо куски высказываний, потому как сгрудившиеся на экране чи отнюдь не соблюдали очерёдность высказывания.

— … проявленное неуважение… наша древняя и прекрасная культура… уже который день закрыт… невиданной красоты… символ… дикарское отношение к прекрасному… могли бы посадить и в другое место… невозможно получить доступ, а ведь, возможно их скоро увезут… лишать свободы — это же дикость.