Александр Богатырёв - Проект Венера

— Какой шикарный вид! — с издёвкой, склонив голову на бок, медленно постукивая себя по коленке шлемом заявил Алексей.

— Вам это доставляет удовольствие? Видеть, как цивилизованный человек побит местными дикарями?! — с вызовом заявил Гонт.

— Насчёт цивилизованности и дикости — тут ещё с какой стороны посмотреть! — криво улыбаясь, продолжил Алексей, — да и насчёт множественного числа ты явно перестарался… И не дикари, а дочь самурая. ОНА.

— Если она «дочь самурая», то почему она не в кимоно?! — также с вызовом стал настаивать Гонт.

— Не в кимоно, потому, что не праздник.

— И всё равно, почему она вот так … была…

— А это у них такая форма. Школьная. Или забыл, что в Японии такая форма ещё с конца двадцатого века? Забыл! И я ещё раз повторяю — не равняй своих земных знакомых-проституток и здешний женский контингент!

Алексей сделал паузу, но Гонт промолчал, ожидая продолжения.

— Хорошо, если в следующий раз на русских напорешься. Те хоть просто пошлют по матери. Или в глаз как максимум получишь. А вот с самураями… может быть и жёстче.

Гонт опустил взгляд, признавая, что был не прав.

Алексей тяжко вздохнул и решил замять дело.

— Ладно, уж если прилетели на «Лапуту»… — начал он, но был прерван журналистом.

— Я заметил, что когда эта… — Гонт сглотнул, — японка на меня напала… то все присутствующие русские тут же кинулись разнимать.

— У нас здесь не принято драться между собой. — Мрачно ответил Алексей. — Для них всех такое поведение было весьма диким. Вот и поспешили прекратить.

— Но они стали на сторону японки! Они меня оскорбляли!

— А не надо было лезть к женщинам! Ты их оскорбил, вот и получил помордáм. Я же тебе говорил: У нас здесь очень серьёзно относятся к человеческому достоинству. И не обращают внимания на то, кто какой национальности.

— Какая дичь! И архаизм! — презрительно буркнул Гонт.

— Человеческое достоинство архаизм? — спросил Алексей с угрозой. — Или это у вас такая присказка. Типа если женщина не проститутка, то, следовательно, «несовременно» воспитана? Так понимать?!

— В цивилизованном обществе так не поступают. — Попытался снова возразить Гонт.

Алексей криво ухмыльнулся и решил зайти с другого боку.

— В конце двадцатого и в начале двадцать первого веков, цивилизованность предполагала отсутствие унижения женщин. Их считали равными в правах с мужчинами. И если, например, у янки, некий мэн типа тебя попытался бы грязно пристать к женщине, то эта женщина вполне его могла посадить в тюрьму. За один только факт приставания.

Глаза у Гонта округлились. Он этого не знал.

— Это сейчас, двести лет спустя, женщина в ВАШЕМ «как бы цивилизованном» обществе всё равно, что раба. А у нас она равна в правах.

Гонт надолго погрузился в размышления. Алексей этому постарался не мешать. Только когда он заметил, что журналист таки переварил информацию, вернулся к тому, что хотел сделать чуть ранее.

— Пойдём, свожу тебя как журналиста на обзорную палубу. Там есть что посмотреть и что заснять.

Гонт грустно кивнул и поплёлся за Алексеем.

— Ты хоть эти палубы отснял? — спросил он, проходя по главному коридору. — Смотри, какая красота!

Алексей широким жестом взмахнул рукой, показывая на искусно сделанную мозаику на одной из стен. Там была изображена сценка из одной русской сказки про Жар-птицу. Внизу справа, как орнамент, шла вязь старославянского шрифта со стихами Пушкина.

— Это по-русски написано? — спросил Гонт, остановившись и наводя камеру.

— Да. По-русски старославянским письмом. Блин! Ты бы лучше вот это снимал и глядел, а не до баб наших …!

Последние слова, сказанные чисто по-русски, Гонт, вероятно, не понял, но общий смысл уловил и сильно покраснел. Он, не говоря больше ничего, закончил съёмку стены, сделал общую панораму и, не выключая камер, двинул дальше.

Некоторое время шли молча.

— У меня вопрос. — Недовольным голосом начал Гонт после длительного молчания.

— Спрашивай.

— Когда эту японку от меня отогнали, то позвали почему-то не японцев, а двух русских инженеров.

— А среди разнимающих их что, не было?

— Был. Один. Техник, по значку на форме. А остальные… Два англа, скандинав и женщина из русских же. Но она удерживала японку.

— И что тебя здесь удивило?

— Скандинав был тоже инженером. Но позвали русских.

— Это наш Проект, потому все к нам и обращаются. Русские тут как посредники, а часто и арбитры. Особенно в межнациональных спорах.

— А они у вас часто бывают? Эти межнациональные споры…

— Очень редко. Общество здесь, — на дальних станциях — устоявшееся. Отношения почти что семейные… Кстати, почти пришли.

Они прошли по винтовой лестнице вверх на высоту метров в тридцать от предыдущей и оказались на широкой и круглой палубе. По всему периметру шли поручни чуть ниже линии большого стеклянного купола, состоящего из весьма крупных сегментов и накрывающего всю палубу. К этому времени станция окончательно поднялась выше облаков, и теперь плыла в так называемом «Горизонте Холода». Вид открывался не только во все стороны горизонта, но и на небо.

— Запад там — ткнул Алексей в одну сторону, где было светлее — восток там, а север там…

Гонт аккуратно отснял панораму, не забыв запечатлеть и ехидную физиономию пилота который, изображая экскурсовода, приготовился к дальнейшим пояснениям в своём стиле.

— А «Щит» — вон там! — развернувшись и ткнув вверх, в сторону сияния Солнца, с улыбкой сказал Алексей.

Гонт послушно поднял одну из камер и запечатлел сияющий сквозь стекло-хамелеон купола яркий тонкий полумесяц Солнца. Алексей, меж тем поискал по сторонам света нужное и потянул Гонта за рукав.

— Вон там, над большим облаком…ну где только что молния сверкнула… видишь большой радужный «веник»? Это та самая комета, которая на Венеру скоро упасть должна.

— КАКАЯ ОНА ОГРОМНАЯ!!! — выпучил глаза Гонт — на полгоризонта!!!

— О! Заметил «слона»! — в свою очередь удивился Алексей. — А чего удивляешься? Мы же её из космоса совсем недавно весьма хорошо видели.

— Ну…эта… я думал, она такая большая, потому, что через камеры корабля смотрим.

— Ах вот оно что! Теперь ты её видишь непосредственно. Она уже очень близко и если ты чуть-чуть приглядишься. То, возможно даже заметишь, как она движется. Правда на это понадобится где-то полчаса…

— А почему здесь нет персонала? Ведь такое зрелище!

— Уже привыкли. Ведь эта комета — четвёртая, которую мы под облака кидаем. Впрочем, когда очередная смена кончится — придут любоваться.

А отсюда, с обзорной палубы «Лапуты», было видно очень далеко.

Бледный свет солнца сеялся по бескрайним просторам облаков, большей частью ими же и отражаемый назад, в космос. Небо тут было тёмным. По земным меркам, даже вечерним. Причём эта тьма не шла с местного запада. Наоборот — как хорошо было видно из Башенки, западная сторона была значительно светлее, чем восточная. Объяснялось это тем, что именно там, на востоке, располагалась обширная зона, где Щит полностью перекрывает свет Солнца. Там царила почти ночь, лишь слегка подсвеченная жемчужным сиянием солнечной короны. В ту сторону, даже облака были более серыми и более тёмными, чем на западе.