Александр Сиваков - Настя

– А я на Петроградке.

– Странно, что мы до этого ни разу не встретились.

– Ничего странного, – рассудительно ответил мальчик. – Питер большой.

Я кивнула, соглашаясь. Да, мол, большой. Третий по величине на планете после Пекина и Москвы – куда уж больше.

– Ты уже устроился?

– Сказали к шести подойти к административному корпусу, а сейчас ещё трёх нет.

Я мельком взглянула на браслет мобильника.

– Как там вообще в "Штуке", нормально, жить можно?

Никита остолбенел. В прямом смысле этого слова. Медленно поднялся и остался стоять, не сводя с меня изумлённого взгляда.

– Так ты тоже только поступила?

– Да.

– А где твои сумки?

– Там, в кустах, – кивнула я.

Последовала немая сцена. Мы молча смотрели друг на друга, и чем больше проходило времени, тем более неприятной становилась пауза. До меня уже стало кое-что доходить.

– А чего ты тогда тут делаешь? – Через минуту обрёл дар речи мой собеседник.

Что мне было отвечать? В песочнице играю?

Я молча поднялась. С удовольствием бы ударила ногой по замку (так и подмывало это сделать), но стало жалко, слишком уж красивым было сооружение.

Никита побагровел и отвернулся. Он оказался не таким любителем эстетики, как я: его замок разлетелся под ударом кеды.

Тут я окончательно поняла, что произошло. Мой новый знакомый увидел меня без вещей и подумал, что я старшекурсница. Чтобы подлизаться ко мне, он начал играть со мной. Теперь он очутился в таком же положении, что и я минуту назад. Если я только намекну кому-нибудь, что он тут копался в песочнице – ребята его заживо съедят.

– Сделаем вид, что всего этого не было, хорошо? – Запинаясь, предложила я. Это был не самый лучший выход, но больше мне ничего не пришло в голову.

– Хорошо, – едва слышно процедил Никита, глядя в сторону.

Он сделал несколько шагов прочь, но видя, как я копаюсь с чемоданом, заколебался и подошёл ко мне.

– Помочь?

– Помоги.

Мальчик легко подхватил мою сумку, чуть поморщившись от неожиданной тяжести – чемодан, и легко пошёл по дорожке. Я безропотно последовала за ним.

Мы долго молчали.

– У тебя тут чего – кирпичи? – Наконец, спросил он.

– А если я скажу, что да, от этого что-нибудь изменится? Скажешь, чтобы я сама несла? – Вопросом на вопрос ответила я, потом призналась. – Даже не представляю – мамка собирала. Мне самой интересно, что можно напихать в такой громадный чемодан.

– Навряд ли что-нибудь полезное. – Предположил Никита. – Хорошего не может быть так много. Может всю эту радость в пруд зашвырнуть?

Мы как раз проходили возле небольшого водоёма.

– Только попробуй, – я постаралась придать своему голосу угрожающие нотки. – Следующим – сам полетишь.

– Шутка! – Поспешно отозвался мой новый знакомый. Так поспешно, что я сразу поняла – он меня боится.

И не столько меня, сколько того, что я могу о нём рассказать.

Может быть, кому-нибудь и нравится, когда люди его боятся, но я этого не переношу.

– Не соблаговолишь сообщить, куда мы направляем наши стопы?

Никита чуть не выронил сумку.

– В главный корпус пойдём.

– Насколько он главный? Главнее всех остальных?

– Я откуда знаю. Называется главным.

– Так и написано? Мелом на стене? Не хочу, конечно, обижать тебя, Никита, но я бы не стала доверять надписям, которые написаны мелом. Тем более, на стене.

– Там табличка висит.

– Это другое дело. Табличка – это признак надёжности и благосостояния. А не помнишь, из чего была табличка?

– В каком смысле?

– Из бумаги, из фанеры, из чего-нибудь ещё?

– Из бронзы.

– Бронза – это здорово. А как ты узнал, что именно из бронзы? Понимаешь, Никита, есть такие люди, которые любят делать далеко идущие выводы. Из обыкновенного предположения, допустим, посредством строгой логики они извлекают вывод, из него – второй, из второго – третий, из третьего – четвёртый, и так далее. Они идут всё дальше и дальше, всё больше убеждаются в своей правоте, но забывают, что то, с чего они начали – это всего-навсего предположение, которое не суть, что правильно. Они бывают очень удивлены, когда понимают, что почему-то все их безукоризненные выводы и предпосылки привели к неверному итогу…

Я чувствовала, что несу полную ерунду, и у меня были все основания полагать, что с каждым словом в глазах Никиты я выгляжу всё глупее и глупее. Но что было делать? Надо же было мне хоть как-то его заболтать. Я сразу поняла, что чем витиеватее я буду говорить, тем больше вероятность, что происшедшее несколько минут назад он так и не вспомнит.

Моя уловка сработала. Если бы я выражалась односложно, тем более молчала, Никита продолжал про себя мусолить историю в песочнице и переживал бы. Теперь же у него голова занята совсем другим.

Единственное "но": тема про основы формальной логики оказалась не настолько захватывающей, насколько мне этого хотелось бы. Пришлось срочно менять направление диалога.

– Ты давно приехал в это благословенное учреждение?

– В семь утра.

– А почему не в пять? Было бы гораздо смешнее.

Никита сделал очень длинную паузу; я подумала, что он принял мои слова за неудачную шутку.

– В темноте грав не люблю водить.

– Ты разве сам его водишь?

– Да. Папка меня уже давно научил.

– Ты сюда без родителей добрался?

– Ну да.

– На граве?

– На чём же ещё. Не на подводной же лодке!

– И права у тебя есть? – Недоверчиво продолжала допытываться я.

– Права с пятнадцати выдают. Для суперов никто отдельных законов не издавал.

– А как же ты без прав?

– Кто тут смотрит на эти права? – Отмахнулся он. – В Питере – да – на каждом углу патрульные. Там бы я и сотни метров не пролетел. А уже в десяти километрах от города – вообще ни одного.

– И ты такое расстояние один пролетел? – Всё ещё не верила я. – С самого Питера и досюда?!

– Какое ещё "такое"? Если бы я из Сибири летел – это да, честь мне и хвала. А тут всего две области, этим и хвастаться стыдно.

И что мне нужно было на это ответить? Я прожила уже десять лет и за всё это время и двух метров не пролетела на граве самостоятельно, а Никита просто так утверждает… Мальчишка ведь запросто мог совершить вынужденную посадку где-нибудь на границе между Вологодской и Питерской областью – его бы долго пришлось искать. Ладно, может быть, у него не очень умный папа, но мама-то куда смотрит? Или им вместе сын настолько безразличен?

Я снова решила сменить тему разговора. Если нам придётся учиться вместе, у меня ещё будет возможность узнать, что происходит у него в семье. Просто так, из чистого девчоночьего любопытства. А если он окажется в соседнем классе или будет водиться с другой компанией, то это ещё лучше: не придётся загружать голову лишними проблемами.