Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 1

И это – без громадных земных заводов, без громадных земных лабораторий, без неисчерпаемых земных складов всяческой кибертехники.

А иначе и работать не стоило. А иначе нам просто стыдно было бы показать свою продукцию Совету.

Когда после долгих мучений мы управились с блоками местной памяти, возникла проблема обороноспособности.

Оборонные реакции кибера должны быть мгновенными, это понятно. Но, чтобы быть мгновенными, они должны основываться на минимальном количестве признаков нападающего. Если же машина начнёт анализировать рост, одежду, цвет кожи нападающего, она неизбежно потеряет те секунды и доли секунд, которые так важны при обороне.

Найти бы один признак! Один, универсальный, по которому машина решала бы, обороняться или нет.

Однако где возьмёшь этот проклятый универсальный признак? Язык? Но компьютер прав: нападать можно и молча. Одежда? – Её не сразу разберёшь в темноте. Цвет кожи? – У ра, конечно, необычный для землян цвет кожи, но он не виден в темноте. Да и у гезов, которые иногда охотятся вместе с воинственными ра, цвет кожи уже другой. Он такой же бледно-смуглый, как у земных южан.

А потом, как быть с теми ра, которые у нас? С теми парнями, которые, выйдя из больницы, уже потихоньку работают в разных местах нашего большого хозяйства… И ведь работать они будут всё активнее. И со временем таких парней станет больше.

Универсальный признак нашёл Грицько.

Однажды утром, не поднимая головы от схемы, которую он пропечатывал лазерным лучом, Грицько спросил:

– Как вы думаете, ребята, кто, кроме ра и гезов, может напасть на наших киберов?

– Ты гений, Гриць! – сразу отозвалась Ружена. – Я с первой минуты знакомства поняла, что ты гений. Потому что ты самый лысый в лаборатории.

А затем мысль Грицько дошла до всех, и мы бросили работу и зашумели. Действительно, как просто всё оказалось! Кто из землян нападёт на кибера? Кому это в голову взбредёт?

А следовательно, и принцип обороны – самый простой. Проще невозможно: нападают – защищайся! Самая короткая схема. Самые мгновенные связи. Только чем защищаться? Мы же не вправе давать киберу оружие против человека. Пусть даже и дикого. Мы должны дать ему оружие только против оружия.

Значит, начисто исключается оружие, действующее на расстоянии. Остаётся только контактное. Обычные электрические стержни, которые мгновенно выбрасываются из рук кибера и мощным силовым полем отталкивают приближающиеся к нему копьё или палицу.

Ну а если это не палица, а рука?

Вообще-то голыми руками дикари ничего не смогут сделать киберу. Да и не станут пытаться что-либо сделать, побоятся. И поэтому голые руки ему не опасны. И значит, на руки он может не реагировать. Он должен реагировать только на деревянное или каменное оружие. Конечно, мало шансов, что ра начнут бросать в машину свои каменные топоры. Но, кто знает, что может взбрести им в голову. Могут бросать камни. Пусть лучше киберы будут защищены и от этого. Итак – обыкновенное ограниченное силовое поле, отбрасывающее на несколько метров дерево и камень, которые угрожают безопасности машины. И ничего больше. И пусть любые руки спокойно касаются нашего кибера. Он не сделает им ничего худого. Он, как и прежде, будет по-детски беззащитен от них.

…В эти недели я мало бывал дома, потому что мы работали, не оглядываясь на время. Лишь один день не был я в лаборатории – тот суматошный день, когда мы с Бирутой перевезли наши немногие вещи из тесной и сумрачной каюты «Риты-3» в светленькую и чистенькую квартирку на двенадцатом этаже в только что законченной секции Города. Подошла, наконец, и наша очередь…

Бирута долго не распаковывала вещи, ходила по квартире, открывала и закрывала окна, выдвигала и вновь убирала в стену диваны и кресла, столики и тумбочки. Она забавлялась квартирой, как ребёнок. Она настолько отвыкла от самого примитивного земного уюта, что мне невольно подумалось: какая-нибудь дикарка из племени леров, наверно, вела бы себя в квартире почти так же.

Потом Бирута прижалась ко мне и приложила мою руку к своему животу.

– Надави пальцами, – попросила она. – Только не сильно!

Я слегка надавил пальцами и тут же почувствовал в ответ упругие сердитые удары. Они били точно в то место, куда давили пальцы. Я передвинул пальцы и снова надавил. И снова удары били точно в мои пальцы. Мой сын протестовал! Он усмотрел ограничение своей свободы в моих лёгких нажатиях и тут же запротестовал.

– Серьёзный парень? – Бирута улыбнулась.

– Весь в меня!

Бирута неожиданно грустно вздохнула.

– Лучше бы он был немного посерьёзней.

Она не сказала больше ничего и молча стала разгружать попавшуюся под руку сумку. Но и от одной этой фразы у меня сразу испортилось настроение, и солнечный день показался каким-то тусклым и серым.

Это началось давно, с первых же недель нашей напряжённой работы над новым кибером, с первых же вечеров, которые я провёл в лаборатории, с первых же встреч после работы, когда я, необычно возбуждённый, ещё был там, в зале, со своими товарищами, со своими схемами, со своим давним любимым делом, по которому так соскучился – и поэтому рассеянно слушал дома Бируту и не всегда сразу понимал, что она говорила.

Да, конечно, это началось тогда. Но в те дни я этого не понимал, не замечал, а если бы и заметил – не придал бы никакого значения. Бирута всегда была до смешного ревнивой, что, в общем, никогда не мешало нам жить.

Вначале Бирута сама боролась. Теперь-то я понимаю, как яростно она боролась сама с собой – в одиночку, ничего не говоря мне, ничего не объясняя.

Я порой удивлялся в те дни резким, вроде бы совершенно необъяснимым переменам в её настроении. Но если и задумывался, то ненадолго. Меня целиком занимали схемы и программа нового робота. И ещё я немало мечтал, что когда-нибудь, попозже, когда самые необходимые киберы будут сделаны, я смогу выкраивать какие-то часы, может, даже дни, и заниматься коробочками эмоциональной памяти. Мне хотелось бы изготовить десяток коэм для Бируты, для её рассказов. И ещё десятка два – для других ребят, которые читали свои произведения в одном радиоальманахе с Бирутой. И ещё мне хотелось дать коэму или две Жюлю Фуке, чтобы он записал историю своего знакомства с Налой.

А где-то смутно, неясно, копошилась и другая мысль, более важная. Если Ра и женщины-леры, которые живут в Нефти, так неохотно читают книги, то, может, коэмами они станут пользоваться охотнее? Может, та же книга, но изложенная в коэме, будет для них доступнее, интереснее? Как доступнее книг для них стереофильмы и телевизионные передачи. Может, мои коробочки, если их будет достаточно и если они будут толково заполнены, вообще могли бы ускорить просвещение диких племён этой планеты? Не в том ли и есть главное назначение моей работы?