Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 1

…Она прилетела. На другой же день, когда мы прокладывали последний километр большого силового кольца. Она без разрешения взяла вертолёт на крыше Города, задала курс киберпилоту, и потом, не имея точных координат, больше часа кружила над северными предгорьями полуострова, отыскивая наш лагерь.

В конце концов это надоело ей, и она вызвала меня по радиофону.

– Я близко, Саш, – сказала она. – Говори что-нибудь в микрофон. Я полечу на твой пеленг. А то я совсем заблудилась.

Кажется, я всё-таки ругался в микрофон. Нежно, ласково, но ругался.

Через десять минут вертолёт Бируты опустился на полянке, возле нашего вертолёта, на котором мы подвезли к последнему километру массивные секции силового кольца.

Конечно, все переполошились и сбежались на полянку. Особенно почему-то волновался Эрнесто.

– Что случилось? Что случилось? – кричал он, подбегая к Бируте, которую я снимал с лесенки вертолёта.

– Ничего! – Бирута удивлённо подняла пушистые светлые брови, помотала головой. – Просто я прилетела на свидание к мужу.

Нат довольно громко хмыкнул, и неловко, как-то по-медвежьи, повернулся, чтоб идти обратно, к месту работы. За ним медленно и молча потянулись остальные.

Мы остались с Бирутой на поляне вдвоём.

– Ты хоть взяла ЭМЗ? – спросил я.

– Знаешь, как-то не подумала… – Бирута развела руками. – Да и зачем он? Вы же работаете без ЭМЗов. И вообще – теперь мир.

До чего же хотелось мне в этот момент назвать её хотя бы дурой!

– Рутик! – предложил я. – Давай отвезу тебя в наш лагерь. Там есть силовое кольцо, и ты спокойно отдохнёшь, пока мы не вернёмся с работы.

Она улыбнулась, отрицательно покачала головой.

– Это неразумно, Саш. Я не для того сюда летела, чтобы сидеть взаперти. Достаточно насиделась дома. Теперь хочу быть с тобой.

– Но я должен работать, Рут!

– Работай! Разве я тебя задерживаю? Я сяду в сторонке и никому не буду мешать.

– Я был бы спокойнее, если бы ты осталась в вертолёте. И задвинула дверцу.

Она снова покачала головой из стороны в сторону и улыбнулась. Добро и снисходительно – как маленькому.

– У тебя какое-то болезненное желание запереть меня в замкнутое пространство. Ты не находишь это странным?

У меня бессильно опустились руки… Я не знал, что делать, что говорить ей. И помочь мне никто не мог. Все ушли с полянки в глубину леса, где у подножия горы мы тянули последний километр этого осточертевшего силового кольца.

Да и если бы не ушли, что изменилось бы? Кто способен тут помочь? Что вообще в силах помочь, когда самый дорогой, самый любимый человек не слышит доводов разума, и упрямо, бессмысленно идёт навстречу опасности?

– Пойдём ко всем, – предложила Бирута. – Я не обещаю, что сразу помогу вам, но, по крайней мере, пригожусь. Может, удастся помочь.

– Ты надолго сюда?

– Пока не надоест. И оставим эту тему, Саш!

– Надо хотя бы сообщить в Город. Ведь там хватятся вертолёта.

– Я сообщила. Когда ты дал мне пеленг, я сообщила на диспетчерский пункт.

– Там, конечно, пришли в восторг?

– Не знаю. Сообщение приняла машина. А дожидаться, пока она доложит диспетчеру, я не стала – переключилась. Ну, так пойдём, милый?..

Она, конечно, не смогла нам помочь – это было и не нужно, и невозможно. Слишком тяжелы силовые секции. Мы даже Ружене не позволяли их поднимать, и она вместе с Нгуеном лишь замыкала проводку.

Утомившись после дороги, Бирута присела на небольшой прогалине, метрах в тридцати от нас, где были сложены термосы, куртки и сумки с инструментами.

Каждые полчаса я бросал работу и шёл посмотреть на Бируту. Она навела порядок в разбросанных вещах, вынула перочинный нож из моей куртки и стала собирать в пластикатовый пакет от бутербродов какие-то листики с кустов, травинки, головки цветов. Она, кажется, решила составить гербарий для своих учеников. Ведь впервые Бирута была на юге материка и впервые видела здешние растения.

Кругом было удивительно тихо. Только птица почти непрерывно верещала где-то над головой.

Увидев меня, Бирута улыбалась и слегка помахивала мне пальцами: иди, мол, не волнуйся, у меня полный порядок.

Успокоившись, я возвращался к товарищам и подтаскивал секции, и тянул вместе со всеми линию. Скорей бы она замкнулась! Скорей бы пустить ток! Сегодня мы должны это сделать. До темноты. Чтобы завтра с утра начать испытания.

– Может, ты вернёшься с Бирутой в лагерь? – тихо предложил Эрнесто. – Мы справимся сами. Уже немного осталось.

Я отказался. Стыдно улететь с Бирутой в лагерь и запереться там в силовом кольце, когда остальные работают в лесу.

Уже под конец дня, когда солнце катилось на запад и красноватые его лучи, пробившись под густую листву сбоку, вызолотили стволы деревьев, кто-то словно толкнул меня в бок.

Я оглянулся. Рядом никого не было. Ближайший ко мне, Нат, работал метрах в трёх от меня.

Я снова нагнулся над секцией, вгоняя её шипы в пазы уже уложенной секции, и снова почувствовал какой-то непонятный толчок в бок.

Я распрямился, недоумевая, и вдруг словно кто-то крикнул мне: «Бирута!»

Ничего никому не сказав, я кинулся к прогалине.

Я бежал быстро, и ветки хлестали по лицу и по рукам, и я сам ещё не знал, почему мчусь со всех ног.

Когда я вырвался на опушку, Бирута сидела в траве и деловито засовывала листики в пластикатовый пакетик. А на другой стороне прогалины, за деревом, боком ко мне, стоял невысокий широкоплечий ра. И его широкая смугло-зеленоватая рука оттягивала стрелой тетиву лука.

Ра целился не в меня – иначе я не увидел бы его. Он целился в Бируту.

Конечно, он не мог не слышать, как я шумно выскочил на прогалину. Но он не повернул ко мне головы. Даже не шелохнулся.

И по этой его неподвижности я мгновенно понял, что он уже прицелился.

Думать было некогда. Я выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в широкую сильную руку, чтобы она не успела спустить тетиву.

Я услышал два крика одновременно – тонкий, испуганный крик Бируты и удивлённый рёв раненого ра. Я бежал к Бируте большими скачками и с ужасом слышал, как тонкий крик её затихает на немыслимо, нечеловечески высокой ноте.

Так и есть! Этот убийца успел выстрелить. Бирута лежала неподвижно, и из глаза у неё торчала стрела. Как у Риты, у Ольги, у всех наших женщин и мужчин, убитых дикарями.

Я выдернул стрелу и поднял Бируту на руки. Она была мягкая, податливая и тёплая. Она ещё дышала – редкими судорожными резкими вздохами.

Я побежал с ней к вертолётам, хотя и понимал, что её уже не спасти.

Она перестала дышать у меня на руках, и я невольно остановился, чтобы прислушаться – может, ещё стукнет сердце? Я не услыхал её сердца. Но услыхал яростные быстрые толчки в её животе. Это стучался мой сын – он задыхался, он умирал вслед за матерью, и я ничем не мог помочь ему.