Боб Шоу - Судный день Орбитсвиля

– С вами все в порядке, Кори?

Монтейн оглянулся. Со стороны шатра, установка которого подходила к концу, к нему подошел Нибз Аффлек. Это был еще довольно молодой человек с серьезными глазами и красным лицом, что являлось следствием слишком длительного пристрастия к алкоголю. Аффлек присоединился к общине Монтейна год назад. Убежденность и страстная вера проповедника настолько вдохновили его, что он даже сумел избавиться от своего пагубного пристрастия. Как результатном был очень предан Монтейну и проявлял свою благодарность неустанной заботой о здоровье своего наставника, заботой порой очень назойливой.

– Все в полном порядке, Нибз. – Монтейн взглянул на молодого человека из-под своей широкополой шляпы. – Я немного устал, только и всего.

– Такую работу, как установка палаток, вы могли бы оставить и нам.

– Может, вам интересно будет узнать, что шестьдесят лет еще не дают человеку права приковать себя к инвалидному креслу. – Монтейн улыбнулся, показывая, что не хотел обидеть своего собеседника, да и сам не обиделся. – Кроме того, вы же знаете наши правила, Нибз. Мы все равны и все должны в одинаковой мере участвовать в работах. Это правило относится и ко мне. Молодой человек переступил с ноги на ногу. Вид у него был самый разнесчастный.

– Я вовсе не имел в виду, что вы…

– Все в порядке, Нибз. Я благодарен вам за заботу. А теперь, не окажете ли мне одну любезность?

– Конечно, Кори! – с горячностью ответил Аффлек. Его круглое лицо засияло. – Вы только скажите, и я тут же исполню ваше поручение!

– В этом городке выходит ежедневная газета, ну совсем, как у Марка Твена. Я подумываю дать в ней объявление и буду весьма вам признателен, если вы раздобудете для меня сегодняшний выпуск.

– Конечно, Кори!

Аффлек повернулся и торопливо пошел через площадь. Глаза его светились безграничным и искренним счастьем.

Монтейн, нахмурившись, смотрел ему вслед. Аффлек был чистосердечен, трудолюбив и добр, но на редкость простодушен и наивен. А Монтейну недоставало совсем других сторонников. Ему требовались смышленые помощники с хорошо подвешенными языками, умеющие добыть достаточно большие суммы денег. Ему нужны были люди, обладающие гипнотическим сочетанием деловой хватки и религиозного энтузиазма, способные убедить богатых граждан Орбитсвиля раскошелиться. Надо сказать, что найти миллионеров на Орбитсвиле было довольно сложно, но даже если богач и обнаруживался, даже если удавалось выманить его из своей крепости, все равно он не спешил жертвовать крупную сумму денег на то, что считал нелепым чудачеством христиан.

Когда-то Монтейн верил, что обладает способностью притягивать средства, необходимой для успеха его крестового похода, что его устами говорит и трогает сердца людей сам Бог. Но так было шесть лет назад. Монтейн едва не застонал от мысли, сколько же времени миновало с тех пор, как он прозрел, и как мало за это время было достигнуто.

Первые пятьдесят лет своей жизни Кори Монтейн был обычным и ничем не примечательным обитателем городка Пьютерспир-97. Число в названии указывало на номер ближайшего к городку портала. Впоследствии вместо этого на Орбитсвиле была введена система индексации. То, что номер Пьютерспира завершал первую сотню, свидетельствовало об удаленности городка от столицы, Бичхед-Сити. Но Монтейна это мало беспокоило, ему нравилось жить вдали от крупных городских центров, вдали от промышленности и торговли. Ему принадлежала небольшая пекарня. Выпечка хлеба, приготовление мясных пирожков и изысканных кондитерских изделий приносили скромный, но вполне достаточный доход. В доме Монтейна царила гармония, у него никогда не возникало конфликтов с помощниками, он любил свою жену Милли и дочь Тару. Ничто не указывало на то, что в его жизни могут произойти серьезные перемены, наоборот, все свидетельствовало о том, что Монтейн проживет до глубокой старости в полной гармонии с окружающим миром. Но все изменилось за какие-то мгновения.

То роковое январское утро выдалось промозглым и неуютным, но Монтейн вовсе не собирался предаваться унынию. Крупные капли дождя стучали по мостовой, разбиваясь хрустальными фонтанчиками. Монтейн подумал, что сегодняшний день очень напоминает сочельник, с которым у него всегда ассоциировалась дождливая погода. Освещенные витрины весело отражались в мокрой мостовой, внося свой вклад в сходство с праздничной атмосферой грядущих Святок.

Монтейн довольно улыбнулся, отметив еще одно сходство с предпраздничным днем – торговля в это утро шла исключительно бойко. Пора уже и пополнить прилавок новой порцией товара. Монтейн решил нарезать на куски большой пирог с телятиной и яйцом и парочку сладких "марципановых горок".

– Милли, – позвал он жену, доставая из холодильника пирог, – куда ты подевала все ножи?

– Они здесь, в стерилизаторе, – откликнулась из кухни жена.

– Ты не могла бы мне их принести?

Милли, издав нетерпеливый возглас, появилась в дверях с подносом, на котором горкой лежали остро заточенные ножи. Ее раздраженный голос напомнил Монтейну, что жена этим утром собиралась отправиться в Кентербери выпить кофе с приятельницами. В эту минуту Милли внезапно поскользнулась, нелепо взмахнула руками и упала лицом вперед. Впоследствии предположили, что всему виной оставленные покупателями лужи на полу магазина. Но в это слегка грустное, ностальгическое утро у Монтейна не было никаких предчувствий чего-либо неожиданного, тем более, трагического. Однако в то самое мгновение, когда Милли падала на пол, он отчетливо понял, что случилось непоправимое. Жуткий полухрип-полувздох, в котором смешались боль, страх и недоумение, подтвердил его страшную догадку.

– Милли! – Монтейн обежал стойку и склонился над лежащей лицом вниз женой. Из-под Милли выглядывал краешек подноса. С перекошенным от ужаса лицом Монтейн опустился на колени и перевернул тело жены. Под левой грудью торчала ручка ножа, лезвие которого целиком ушло в тело Милли.

Женщина умирала. Она смотрела на Монтейна изумленным, ничего не понимающим взглядом. Он чувствовал, как жизнь толчками уходит из ее тела. На светлой блузке расплывалось алое пятно. Ручка ножа под действием последних сердечных сокращений вздрагивала и игриво покачивалась. Все было кончено.

Монтейн закричал.

Последующие часы и дни были сущим кошмаром. После того, как полиция провела предварительный следственный осмотр места трагедии, и карета скорой помощи увезла тело Милли, Монтейн остался наедине с дочерью. Он повернулся к Таре, чтобы обнять ее, надеясь, что вместе им будет легче пережить страшную трагедию, в одно мгновение разрушившую их счастливую жизнь. Но к его недоумению Тара ответила на его молчаливую мольбу холодной яростью, словно это он был виновен в смерти Милли. Монтейн так и не смог пробиться сквозь стену ненависти и отчуждения, внезапно выросшую между ним и дочерью. Сразу после похорон Тара собрала свои вещи и уехала из города, никому не сказав, куда направляется.