Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

Остальных членов экипажа вообще не было. Не то, чтобы это легко было установить. Но в перечне органов фигурировали только одна челюсть, один таз, один позвоночник — хотя из многих небольших кусков. Может, остальные двое были в шлюпке?

— В сторону!

Шери схватила меня за руку и потянула с дороги. Появились пять военных в мундирах; американец и бразилец в синем, русский — беж, венерианец в белом и китаец в черно-коричневом. Американский и венерианский военные оказались женщинами. На лицах у них у всех было одинаковое выражение — смесь дисциплины и отвращения.

— Пошли. — Шери потащила меня. Она не хотела смотреть, как роются в останках. Я тоже. Вся группа, Джимми Чу, Клара и остальные инструкторы потянулись к своим комнатам. Но недостаточно быстро. Мы все время оглядывались. Когда открыли люк корабля, до нас долетел запах. Не знаю, как описать его. Как будто перегнивший мусор поджарили на корм свиньям. Даже в вонючем воздухе Врат это трудно было перенести.

Клара осталась на своем уровне. Когда я пожелал ей спокойной ночи, я впервые заметил, что она плачет.

Мы с Шери попрощались с Форхендами у их двери, я повернулся к Шери, но она меня опередила.

— Пойду спать, — сказала она. — Прости, Боб, знаешь, я больше не хочу.

Не знаю, зачем я все время возвращаюсь к Зигфриду фон Аналитику? Мой сеанс в среду в середине дня, и ему не нравится, если я перед этим пью или принимаю наркотики. Я много плачу за эти дни. Вы не знаете, сколько стоит жить, как я живу. Квартира над Вашингтон Сквер стоит восемьдесят тысяч долларов в месяц. Плюс три тысячи за право жить под Большим Пузырем. (Оставаться на Вратах не стоило бы столько!). Много приходится платить за меха, вино, дамское белье, драгоценности, цветы… Зигфрид говорит, что я пытаюсь купить любовь. Хорошо, так и есть. А что в этом плохого? Я могу себе это позволить. И это не говоря уже о том, сколько стоит Полная медицина.

Впрочем, Зигфрид мне ничего не стоит. Плата за Полную медицину покрывает любую психиатрическую терапию по моему выбору. За ту же цену я могу получить групповой сеанс или внутренний массаж. Иногда я подшучиваю над Зигфридом. «Даже принимая во внимание, что ты всего лишь груда ржавых болтов, — говорю я, — проку от тебя никакого. Но стоишь ты дорого».

Он спрашивает:

— У вас возникает сознание собственной ценности, когда вы говорите, что я ни на что не годен?

— Нет.

— Тогда почему вы все время напоминаете себе, что я машина? Или что я ничего не стою? Или что я не могу переступить границы своей программы?

— Ты помочился на меня, Зигфрид. — Я знаю, что это его не удовлетворит, поэтому объясняю: — Ты испортил мне утро. Моя подруга С. Я. Лаврова осталась вчера вечером у меня. Да, она — это нечто. — И я немного рассказываю Зигфриду о С.Я., включая, как она уходит от меня в обтягивающих брюках, с длинными золотыми волосами, свисающими до пояса.

— Звучит неплохо, — комментирует Зигфрид.

— Клянусь твоими болтами. Но по утрам она просыпается медленно. Только она по-настоящему оживет, приходится покидать свой летний дом на Таппановом море, чтобы явиться сюда.

— Вы ее любите, Боб?

Ответ «нет», поэтому я хочу сказать «да». Я говорю: «Нет».

— Я думаю, это честный ответ, — одобрительно говорит он. И неодобрительно: — Поэтому вы сердитесь на меня?

— Не знаю. Просто плохое настроение.

— Можете объяснить причины?

Он ждет, поэтому немного погодя я говорю: «Ну, вечером я проиграл в рулетку».

— Больше, чем вы можете себе позволить?

— Боже! Нет. — Но это все равно раздражает. Есть и другое. Становится холоднее. Мой дом на Таппановом море не под Пузырем, поэтому завтракать на его пороге с С.Я. оказалось не такой уж хорошей мыслью. Я не хочу рассказывать об этом Зигфриду. Он скажет что-нибудь рациональное, например, почему бы не поесть в помещении. И мне придется рассказывать ему, что ребенком у меня была мечта — дом, выходящий на Таппановое море, и завтрак на его пороге. Мне исполнилось двенадцать, когда перегородили Гудзон. Я часто мечтал о том, как стану большим человеком и буду жить, как богатые. Ну, он все это уже слышал.

Зигфрид прочищает горло. «Спасибо, Боб, — говорит он, давая знать, что время кончилось. — Придете на следующей неделе?»

— Как всегда, — улыбаюсь я. — Как летит время. Я сегодня хотел уйти немного пораньше.

— Правда, Боб?

— У меня свидание с С. Я., — объясняю я. — Она вечером приезжает ко мне в летний дом. Откровенно говоря, это лучшее лекарство, чем встречи с тобой.

Он говорит: «Это все, чего вы хотите от взаимоотношений, Робби?»

— Ты имеешь в виду только секс? — Ответ в этом случае «нет», но я не хочу давать ему знать, чего жду от отношений с С. Я. Лавровой. Я говорю: — Она отличается от всех моих подруг, Зигфрид. Она не бедна. У нее хорошая работа. Я восхищаюсь ею.

Ну, не совсем, на самом деле. Вернее, мне все равно, восхищаюсь я ею или нет. У С. Я. одна особенность, которая восхищает меня даже больше, чем самый прекрасный женский зад, какой когда-либо сотворял Господь. Она специалист в области информатики. Она окончила университет в Академгородке, работала в институте машинного разума Макса Планка, а теперь преподает у аспирантов. Она больше знает о Зигфриде, чем сам Зигфрид о себе, и это предоставляет мне интересные возможности.

Примерно на пятый свой день на Вратах я встал рано и позавтракал, окруженный туристами, игроками с воспаленными глазами — из казино по соседству в веретене и моряками с крейсеров в увольнительной. Завтрак был роскошный и стоил роскошно. Но он того стоил — из-за туристов. Я чувствовал на себе их взгляды. Я знал, что они говорят обо мне, особенно тот гладколицый пожилой африканец — дагомеец или ганиец, мне кажется, со своей очень молодой, очень пухлой, украшенной драгоценностями женой. По их мнению, я бесстрашный герой. Конечно, у меня на руке нет браслетов, но некоторые ветераны их не носят.

Я наслаждался, подумывал о заказе настоящих яиц с беконом, но это слишком даже для моей эйфории, поэтому удовлетворился апельсиновым соком (к моему удивлению, он оказался настоящим), бриошью и несколькими чашками черного голландского кофе. Мне не хватало только хорошенькой девушки на ручке моего кресла. Присутствовали две хорошеньких женщины — как будто с китайского крейсера: обе не отказывались обменяться радиопосланиями с помощью глаз, но я решил приберечь их для какого-нибудь будущего свидания, заплатил по счету (это оказалось довольно болезненно) и отправился на занятия.

По пути вниз я встретился с Форхендами. Мужчина — кажется, его звали Сесс — оторвался от ведущего вниз кабеля и подождал меня, чтобы вежливо поздороваться. «Мы вас не видели за завтраком», — сказала его жена, поэтому я рассказал им, где был. Младшая дочь, Лу, кажется, позавидовала. Мать уловила это и потрепала ее: «Не расстраивайся, милая. Мы так поедим перед возвращением на Венеру. — И мне: — Теперь приходится считать каждый пенни. Но нам повезет, и у нас уже есть планы, как распорядиться доходами».