Мэттью Мэтер - КиберШторм

Меня закрывало синее полотно, свисавшее с лесов, и я полез наверх. Я поднимался вдоль стены здания, и, забравшись на самый верхней уровень лесов, перелез на крышу музея и лёг около самого края.

Я осторожно выглянул.

Газон усеивали бесконечные ряды тёмно-зелёных тентов и алюминиевых сооружений, около военных джипов лежали груды коробок и мешков. Я посмотрел влево: палатки тянулись до самого Капитолия, — направо: они окружали монумент Вашингтона и тянулись вдоль пруда до мемориала Линкольна. Похоже, это был военный лагерь.

Но что-то меня насторожило. Это не американская военная форма. Я знаю, как выглядят наши ребята…

Это китайцы.

Я не мог поверить своим глазам, по телу пробежала дрожь. Я протёр глаза, глубоко вздохнул и выглянул ещё раз. Куда бы я ни посмотрел, передо мной были азиатские лица. Одни солдаты были в форме цвета хаки, другие — в серой, многие — в камуфляже, но у всех были красные нашивки. И на фуражке у каждого по центру располагалась красная звезда.

Передо мной была китайская военная база. В самом центре Вашингтона.

Я снова спрятался за парапетом, с трудом пытаясь воспринять увиденное. Что это были за неизвестные воздушные цели, почему президент бежал из Вашингтона, почему только здесь горел свет, почему они бросили нас в Нью-Йорке, вся ложь и обман — на всё был один ответ.

Нас захватили.

Я выудил из кармана телефон и быстро сфотографировал лагерь.

Какой смысл идти в Капитолий? Там мне никто не поможет. Если меня поймают, я уже не вернусь к Лорен. Что же я наделал? Нужно выбираться отсюда.

Под действием адреналина я сбежал вниз по лесам и осторожно вернулся в толпу на улице, стараясь не привлекать к себе внимания. Похоже, никто не заметил. Я остановился перед забором, всего в нескольких шагах от меня стоял полицейский, и я не удержался.

— Там военные? — спросил я, показывая в сторону ограды. Он посмотрел на меня и легонько кивнул.

— Китайские военные?

— Да, — подтвердил он и снова обречённо кивнул, — и уходить они не собираются.

Меня словно под дых ударили. Я потрясённо смотрел на него. За ним возвышался монумент Вашингтона, прорезая завесу дождя.

— Привыкай, мужик, — добавил он, заметив, что я не спешу уходить. — Иди, не стой столбом.

Я покачал головой, не в силах сдвинуться с места, хотелось что-то сделать, хотелось закричать. Что все они делают? Люди шли, свесив головы, не говоря ни слова. Прибитые, поражённые. Неужели Америка уже сдалась?

Я начал идти, развернулся и побежал в обратную сторону. Не может этого быть. Как такое возможно?

Нужно вернуться к Лорен и Люку. Только это сейчас и важно. Не помню как, я добежал под дождём до реки Потомак, перешёл на ту сторону и оставил столицу позади.

Но вместо того, чтобы вернуться на шестьдесят шестую трассу, я свернул на мост, ведущий на юг, и оказался перед входом на национальное кладбище Арлингтона.

Я стоял перед широким овальным газоном, который облюбовала стая гусей. Прошёл между ними — они гневно загоготали вслед. Вдоль широкой аллеи росли аккуратные кустики с крошечными красными ягодами.

Интересно, они съедобные? Наверное, нет.

За ними в небо, словно кровеносные сосуды, тянулись голые ветви деревьев. Я прошёл мимо памятника сто первой воздушно-десантной дивизии и гордого орла на его вершине. Где они сейчас?

Над светлым зданием с массивными колоннами на вершине холма висел наш флаг — наполовину спущенный. Нужно идти дальше, не останавливаться.

В конце дорожки перед стеной, ограждающей само кладбище, стоял серый фонтан. Воды в нём не было, дорожки вокруг были пусты. Передо мной были четыре арки, ведущие наверх, и я выбрал самую левую.

Поднимаясь по лестнице, я увидел, что внутри, вдоль стен, за стёклами висели картины и фотографии. Дань памяти «Величайшему поколению», как было написано на плакате сверху. Лица тех, кто, как мой дед, сражался на побережье Нормандии, взирали на меня, пока я поднимался вверх.

Наверху передо мной расстилался зелёный газон — по-прежнему аккуратно подстриженный — а по нему тянулись ряды белых надгробий. Перед каждым стоял свежий венок с красным бантом — кладбище выглядело очень ухоженным. По холму строем взбирались белые надгробия, уступая место дубам и эвкалиптам. Здесь лежали наши герои, немые свидетели нашей гибели.

Я шёл между плитами, читая написанные на них имена.

Я поднялся на холм, пройдя на своём пути мимо могил братьев Кеннеди и Арлингтон Хауса.

Наверху я остановился. Вдали, серой полосой тянулась река Потомак, а за ней в серой пелене дождя прятался Вашингтон с белым колом монумента, торчащим из самого его сердца.

Я покачал головой и стал спускаться. Что мне делать?

Я вдруг понял, что ужасно хочу пить. Язык прилипал к нёбу от жажды. Дождь шёл все сильнее, и я склонился около водосточной трубы, чтобы набрать воду в бутылку. Кто-то ещё шёл по дорожке, но поравнявшись со мной, обошёл стороной. Я, наверное, выглядел, как какой-то дикарь: в рваной и мокрой одежде, бритый налысо. Мне хотелось закричать, выместить на нём весь мой гнев.

Почему он идёт так медленно? Что он тут делает?

Он что, не видит, что миру пришёл конец?

Когда я добрался до трассы, действие адреналина стало сходить на нет. Меня ждала бесконечная дорога домой. Сил не осталось, я промок насквозь. Я же просто не дойду. Мышцы и кости ныли от холода и усталости. Гнев полностью растаял, и я медленно заковылял по дороге.

Я не дойду — просто упаду на полпути и уже не встану.

На въезде на магистраль я решил, что нужно попытать счастья и найти попутную машину.

Мне придётся пойти на этот риск. Я шёл, опустив голову и вытянув в сторону руку с поднятым большим пальцем. Меня сильно трясло от холода. Нужно было скорее найти какое-никакое укрытие.

Погрузившись в свои мысли, я едва заметил остановившийся передо мной грузовик.

Из окна высунулся пассажир.

— Подбросить?

Я как мог быстро подбежал и кивнул. Становилось всё холоднее, а я был мокрый до нитки.

— Куда вам? — спросил один из парней впереди. Они сидели втроём и слушали кантри-музыку на радио. Обычные молодые ребята. Меня вдруг качнуло.

— Эй-эй, с вами всё в порядке?

— Д-да, — заикаясь, ответил я. — Восемнадцатая развязка, после Гейнсвилля.

Парень повернулся к остальным в машине и что-то сказал.

Я стоял под дождём и ждал.

— Вы один? — спросил он и вытянул шею, посмотрев по сторонам.

Я кивнул.

— Один.

Он показал большим пальцем в сторону прицепа.

— Можете там присесть. У нас тут места нет, но сзади достаточно. Конечно, никаких удобств, да и вы не один будете, но, по крайней мере, мокнуть не придётся. Что скажете?

Я кивнул, решив, что выбора-то у меня и нет. Я обошёл грузовик, и увидел, что кто-то уже опустил задний борт, я запрыгнул внутрь и поднял его за собой. Мы поехали.