Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 3

По-своему Эл тоже был прав. Что с того, что у меня на рукаве шевроны? Только лишние неприятности.

И в то же время я прекрасно понимал, что стану сержантом, если только предложат. Не смогу отказаться: среди десантников не принято отлынивать. Тебе дают задание, ты берешься за него — вот и все. Например, сдаешь экзамены.

Неужели это осуществимо? Думал ли я, что могу стать таким же, каким был наш лейтенант Расжак?

Я очнулся от своих раздумий и увидел, что нахожусь возле здания Кадетского корпуса. Странно, ведь я и не думал сюда приходить. На плацу сержант гонял группу кадетов, и я сразу вспомнил лагерь Курье. Солнце припекало, и плац казался куда как менее заманчивым, чем кают-компания на «Роджере».

И без того взмокшие ребята перешли на рысь, сержант крикнул что-то грозное отстающим. Знакомое дело. Я тряхнул головой и пошел дальше.

Теперь ноги привели меня обратно к казарме. Я постучал в дверь номера, который единолично занимал Джелли.

Он был у себя: ноги на столе, в руках иллюстрированный журнал. Этот журнал поглощал все его внимание. Я опять постучал — по раскрытой двери. Он опустил журнал.

— Это ты?

— Серж… я хотел сказать, лейтенант…

— Ближе к делу!

— Сэр, я хочу перейти на профессиональную службу. Он опустил ноги со стола.

— Подними правую руку.

Он привел меня к присяге, залез в один из ящиков стола и достал бумаги.

Бумаги, оказывается, были давно готовы, и он только ждал, когда я приду подписывать.

Наш «Роджер» снова вернулся на базу за пополнением капсул. И людей. Эл Дженкинс получил свое, прикрывая отход раненых. Погиб и наш падре. Но несмотря на это, я уходил из части. На мне красовались новенькие сержантские шевроны (вместо Миглаччио), но я знал, что точно такие же получит Эйс, как только я уйду с корабля. Производя меня в сержанты, Джелли придавал мне «дополнительное ускорение» для поступления в Кадетский корпус.

Но от себя я не мог скрыть, что глупо, как мальчишка, горжусь новыми шевронами. После прибытия на Санктор я вошел в двери космопорта, задрав нос, и, не глядя, сунул чиновнику бумаги. Я стоял и ждал, пока таможенник примеривался, куда лучше поставить свой никчемный штамп, — и в это время позади меня кто-то сказал:

— Извините, сержант. Эта шлюпка с «Роджера Янга»?

Я повернулся к говорившему, скользнул взглядом по его рукаву — небольшого роста, сутуловатый капрал, — наверное, один из наших новых…

— Отец!

В следующее мгновение капрал уже сжимал меня в объятиях.

— Джонни! Джонни! Мой маленький Джонни!

Я обнял его, поцеловал и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Представляю, как оторопели чиновники космопорта: сержант целуется с капралом. Потом мы отдышались, вытерли глаза и рассмотрели друг друга получше.

— Давай найдем уголок, сядем и спокойно поговорим. Я хочу знать… обо всем! — Я глубоко вздохнул. — Я был уверен, что ты погиб.

— Нет. Несколько раз был близок к этому, но обошлось. Но, сынок… сержант. Ведь мне нужна шлюпка с «Роджера Янга». Понимаешь…

— Ну, конечно, она с «Роджера». Я только… Он страшно огорчился.

— Тогда мне нужно спешить. Прямо сейчас. Я должен доложить о прибытии. — Тут он снова заулыбался: — Но ведь ты скоро вернешься на корабль, Джонни? Или у тебя отпуск?

— Нет, папа, — я стал быстро соображать, что делать. — Послушай, папа, я знаю расписание. У нас еще куча времени: эта шлюпка уйдет только через час. Они будут заправляться, грузить почту, ждать ребят из увольнения…

Он колебался.

— Но у меня приказ сразу по прибытии доложить пилоту первой же шлюпки с «Роджера Янга».

— Папа, папа! Ты все такой же пунктуальный. Девчонке, которая командует шлюпкой, абсолютно все равно, когда ты объявишься — сейчас или перед самым стартом. Во всяком случае, за десять минут до отправления они объявят по радио свой причал и пригласят всех желающих. Не бойся, не опоздаешь.

Он позволил отвести себя к незанятой скамейке в углу зала ожидания. Когда мы устроились, он спросил:

— Ты полетишь на одной шлюпке со мной или позже?

— Я… — не знал, что сказать, и просто показал ему свои бумаги.

Он прочел и опять прослезился, а я поспешил его успокоить:

— Послушай, отец! Я постараюсь в любом случае вернуться. Я хочу воевать со своими ребятами, мне никто не нужен, кроме «сорвиголов». А тем более теперь, когда и ты с нами… э-э… То есть я понимаю, тебе будет неловко… но…

— В этом нет ничего стыдного, Джонни.

— Да?

— Я буду только гордиться. Мой сын станет офицером. Мой маленький Джонни. Я долго ждал и подожду еще немного. — Он улыбнулся. — Ты вырос, сынок. И возмужал.

— Со стороны виднее. Но, отец, я ведь еще не офицер, и может так случиться, что всего через несколько дней вернусь обратно, к «сорвиголовам».

— Хватит об этом, Джонни.

— Ладно.

— Я уверен, что ты сделаешь все как надо. И не говори больше, что у тебя не получится. — Он вдруг улыбнулся. — Впервые в жизни командую сержантом. Да еще говорю ему, чтобы он заткнулся.

— Ладно, отец. Только знай, что я в любом случае постараюсь вернуться к «сорвиголовам». Единственное, что…

— Я понимаю. Твоя просьба ничего не будет значить, пока не будет вакансии. Не будем гадать. Если у нас в распоряжении всего час, давай используем его на полную катушку. Рассказывай о себе, Джонни.

— У меня все хорошо, — сказал я вроде бы ничего не значащую фразу, но тут же подумал, что мне действительно нравится моя жизнь. И еще я подумал, что это просто счастливый случай — отец попал к «сорвиголовам». Там мои друзья, и там ему будет лучше, чем где бы то ни было, Ребята позаботятся о нем, ограждая по мере сил от опасности. Надо послать телеграмму Эйсу. Отец такой человек, что не признается в нашем родстве… — Отец, как долго ты уже на службе?

— Чуть больше года.

— И уже капрал!

Он погрустнел.

— Сейчас в Мобильной Пехоте люди быстро растут. Я понял, что он вспоминает тех, кто погиб, и попытался отвлечь его от мрачных мыслей:

— Но тебе не кажется, что ты… ну как бы это сказать… ну, не очень подходишь по возрасту к тому, чтобы воевать в пехоте? Ведь можно служить на флоте или заняться математикой в отделе расчетов.