Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник)

Он снял с часовой цепочки серебряный ключ и начал открывать и выдвигать ящички. Возглас удивления и восхищения вырвался у Роберта, когда перед ним стали появляться многочисленные коробки с прекраснейшими самоцветами. Кровавый огонь рубинов, чистая искрящаяся зелень изумрудов, холодное сверкание алмазов, бесконечное разноцветие бериллов, аметистов, ониксов, кошачьих глаз, опалов, агатов, сердоликов как будто наполнило весь зал призрачным мерцанием и радужным сиянием. В больших плоских коробках лежали прекрасные лазуриты, великолепные кровавики, образцы розового, красного и белого коралла, длинные нити матово поблескивающего жемчуга, и все это хозяин небрежно перебирал, как какой-нибудь школьник, играющий с кусочками стекла.

– Вот неплохой экземпляр, – сказал он, поднимая большую, размером с его голову желтую глыбу. – Это довольно недурной янтарь. Мне прислал его мой агент из Балтики. Весит двадцать восемь фунтов {114}. Насколько мне известно, это единственный подобный образец в мире. Крупных алмазов у меня нет, на рынке их просто не встречается, но те, что есть, тоже довольно неплохие. Чудесные игрушки, правда? – Он опустил руки в один из ящиков, зачерпнул полную пригоршню изумрудов и медленно высыпал их сквозь пальцы обратно.

– Святые небеса! – воскликнул Роберт, переводя взгляд с ящика на ящик. – Да здесь же громадное состояние. Наверное, и ста тысяч фунтов не хватит, чтобы купить такую великолепную коллекцию.

– Да, эксперта по оценке камней из вас бы не вышло, – рассмеялся Рафлз Хоу. – Названной вами суммы не хватит даже на то, чтобы купить содержимое одного этого ящичка с алмазами. Вот здесь у меня записано, чем должна пополниться моя коллекция в ближайшее время, правда, у меня есть и агенты, которые, вполне вероятно, сделают значительные дополнения в течение ближайших нескольких недель. Всего же я потратил… Посмотрим… Жемчуг – сто сорок тысяч, изумруды – семьсот пятьдесят, рубины – восемьсот сорок, бриллианты – девятьсот двадцать, ониксы (у меня несколько уникальных экземпляров) – двести тридцать. Остальные камни, карбункулы, агаты… Гм! Да, всего получается больше, чем четыре миллиона семьсот сорок тысяч. Я думаю, можно округлить до пяти, поскольку я не учитывал сопутствующие расходы.

– О Боже! – Молодой художник охнул и уставился на богача немигающими глазами.

– Я ощущаю определенную ответственность в этом деле. Понимаете, огранка, полировка и продажа камней – это одна из тех отраслей индустрии, которые целиком зависят от богатых людей. Если перестать ее поддерживать, она зачахнет, а это означает нищету и беды для огромного количества людей. Это относится и к ювелирной обработке золота, образцы которой вы заметили во внутреннем дворе. Богатство накладывает на тебя определенную ответственность, в том числе и заботу о поддержке подобных ремесел. Смотрите, какой рубин. Он родом из Бирмы и является пятым в мире по величине. Думаю, если бы не огранка, он был бы вторым, но огранка, разумеется, значительно уменьшает объем. – Он взял большим и указательным пальцами сияющий красный камень размером с грецкий орех, подержал перед собой и небрежно бросил обратно в ящик. – Пойдемте в курительную, – сказал он. – Вам нужно освежиться. Не зря говорят, что осмотр достопримечательностей – самое утомительное занятие в мире.

Комната, в которой теперь оказался растерянный Роберт, хоть и не содержала такого количества ценных вещей, но была обставлена роскошнее всех предыдущих. По пушистому восточному ковру в строго продуманном беспорядке были расставлены низкие диванчики, обтянутые бордовым плюшем. Глубокие кресла, софы с наклонными мягкими спинками, американские кресла-качалки – здесь было из чего выбрать. Один край комнаты был отгорожен стеклом и как будто выходил на оранжерею с буйной растительностью. С другой стороны стоял ряд золоченых стендов, забитых последними журналами и газетами. На полках по обеим сторонам мозаичного камина лежали длинные ряды курительных трубок из самых разных стран и уголков мира: английские вишневые, французские бриаровые, немецкие фарфоровые, резные пенковые, трубки из ароматной кедровой древесины и австралийской акации, тут же были и восточные наргиле {115}, турецкие чубуки и два огромных золотых кальяна. Направо и налево вдоль всей стены тройным рядом тянулись шкафчики с табличками из слоновой кости, где были начертаны различные сорта табака. Над ними в несколько ярусов висели полки из полированного дуба, на которых лежали сигары и сигареты.

– Присаживайтесь! Рекомендую вот этот дамасский диван, – предложил хозяин дома, усаживаясь в кресло-качалку. – Его изготовил личный мебельщик турецкого султана. На востоке знают толк в удобстве. Я сам заядлый курильщик, мистер Макинтайр, так что работу своего архитектора в этой части дома я мог оценить лучше, чем в любой другой. Вот, скажем, в картинах я ничего не смыслю, очень скоро вы в этом убедитесь. Но, что касается табака, тут я могу сказать свое слово. Вот это… – он взял с полки несколько длинных прекрасно скрученных сигар дынного цвета. – Это кое-что действительно редкое. Попробуйте.

Роберт зажег предложенную сигару, откинулся на роскошные мягкие подушки и стал сквозь голубые ароматные клубы табачного дыма рассматривать удивительного человека в грязном пиджаке, который говорил о миллионах так, как другой говорил бы о соверенах. Бледное лицо, грустный безразличный взгляд, поникшие плечи – его словно клонила к земле тяжесть собственного богатства. Затаенное чувство вины, даже некое отвращение чувствовалось в его манере держаться и разговаривать, что никак не сочеталось с той немыслимой властью, которой он обладал. Роберта все происходящее одновременно захватило и удивило. Возвышенная душа молодого художника расцвела среди этого безбрежного богатства и немыслимой роскоши. Его охватило такое ощущение покоя и совершенного чувственного упоения, какого он не испытывал никогда ранее.

– Хотите кофе, рейнвейн, токайское? Или предпочитаете что-либо покрепче? – спросил Рафлз Хоу, протягивая руку к торчавшей из стены панели, похожей на клавиатуру фортепиано. – Я бы порекомендовал токайское. У меня тот же поставщик, что и у австрийского императора, хотя думаю, что все самое лучшее достается мне.

Он дважды нажал одну из клавиш и стал покачиваться на кресле в ожидании. Ровно через десять секунд раздался резкий щелчок, дверца на стене скользнула в сторону, и выехал небольшой поднос, на котором стояли два высоких конусообразных бокала из венецианского стекла, наполненные вином.

– Работает как часы, – сказал Рафлз Хоу. – Насколько мне известно, подобного устройства нет еще ни у кого в мире. Видите, на каждой клавише написано название вин и других напитков. Нажимая клавишу, я замыкаю электрическую цепь, которая заставляет кран в подвале оставаться открытым достаточно долго, чтобы наполнить находящийся под ним бокал. После этого увеличившийся вес бокалов приводит в движение другой механизм, который поднимает их вверх по пневматической трубке. Довольно интересная конструкция. Однако, мне кажется, я уже порядком утомил вас рассказами обо всех этих устройствах. Я, видите ли, люблю, чтобы у меня было все механизировано.