Алексей Домнин - Поиск-81: Приключения. Фантастика

— Что ж, мы займемся этим сами.

Подпоручик достал из ящика груду пустых мешков, бросил на пол. Его взгляд равнодушно скользнул по бубну вогульского шамана, по разложенным в витрине наконечником стрел и остановился на малахитовом канделябре начала прошлого столетия.

— Шедевр, не правда ли? — Он взял его в руки, провел пальцем по серебряной инкрустации у основания.

Минут через десять Лера убедилась, что подпоручик отыскивает самые ценные экспонаты с безошибочным чутьем владельца антикварной лавки. В ящиках, бережно обернутые мешками, исчезли две севрские вазы, палестинский этюд Поленова, полотна неизвестных голландцев, каждое из которых подпоручик собственноручно укутывал сорванными с окон занавесками.

Был он невысок, изящен. Но его фигуру портил слишком широкий френч, собиравшийся под ремнем неряшливыми складками. Копий музейных каталогов у него не было. «Наверное, после проверят», — решила Лера, заметив, что подпоручик записывает в книжечке отобранные экспонаты.

Вначале она безучастно стояла в стороне и на вопросы отвечала через один — гордо и невразумительно. Потом попробовала вмешаться. Отговаривала брать одно, советовала взять другое, но в итоге добилась лишь того, что подпоручик начал посматривать на нее с явным подозрением.

Наконец ящики и мешки вынесли, уложили на подводу. Прощаясь, подпоручик щелкнул каблуками, вдавил подбородок в ямку между ключицами.

— А как же я? — чуть не плача, спросила Лера. — Я не могу бросить все это на произвол судьбы!

— Во избежание паники, — объяснил поручик, — подлежащие эвакуации ценности заранее свозят на станцию. Но отправят их лишь в случае реальной опасности. Послезавтра справьтесь о них в управе. Там же получите сопроводительные бумаги.

Он вышел.

В тишине июньского вечера подвода прогрохотала по Соликамской, свернула на Покровку.

В центре стола сукно было истертое, серое, по краям — густо-зеленое.

Белый лист бумаги лежал на столе.

— Итак, если я вас правильно понял, профессор, — Рысин положил карандаш рядом с листом, строго параллельно боковому обрезу, — вы обнаружили исчезновение коллекции сегодня. Но не можете сказать, когда именно она пропала, поскольку вчера в университете не появлялись…

— Вы меня правильно поняли, — подтвердил Желоховцев, все больше раздражаясь. — Я уже говорил вам об этом два раза!

Было странно, что он еще может ходить, говорить, возмущаться…

— Вы сообщили поручику Тышкевичу о составе коллекции? — спросил Рысин.

— Нет. Он сразу же послал меня к вам.

— Тогда попрошу…

— Сасанидское блюдо шахиншаха Пероза, — начал перечислять Желоховцев. — Блюдо с Сэнмурв-Паскуджем…

— С кем, с кем?

— Это мифическое чудовище древних персов. Олицетворение трех стихий — земли, неба и воды. Впрочем, долго объяснять… Еще три серебряных блюда. Самое позднее датируется первой половиной восьмого века.

— До Рождества Христова?

— Увы, — Желоховцев еле сдержался. — После… Византийская чаша со львами и несколько десятков восточных монет. Повторяю, все вещи серебряные!

— Откуда они у вас? — поинтересовался Рысин.

— Монеты частью найдены при раскопках, частью приобретены по деревням у коллекционеров. Блюда и чаша куплены моей экспедицией по стоимости серебра у находчиков в деревнях Казанка, Аликино и в селе Большие Евтята. Крестьяне не знали их подлинной стоимости. В отдельных случаях они даже не могли распознать серебро. Блюдо с Сэнмурв-Паскуджем, например, использовалось в качестве покрышки для горшков.

— На чьи средства делались приобретения?

— В основном, на университетские. Но с добавлением моих личных… Нельзя ли ближе к делу?

— Какова приблизительная стоимость коллекции? — Рысин будто не слышал последнего замечания.

— Перед войной она стоила бы тысяч десять-двенадцать. Но теперь, насколько мне известно, цены на такие вещи в Европе значительно возросли. Даже здесь, на месте, майор Финчкок из британской миссии предлагал мне шестьсот фунтов за одно лишь блюдо шахиншаха Пероза… Видите ли, находки сасанидской посуды за пределами Приуралья — факт исключительный.

— Простите, майор Финчкок предлагал эти деньги вам лично или университету?

— Университету в моем лице, — сказал Желоховцев.

— Так, — Рысин взял карандаш, нарисовал на бумаге непонятный кругляшок. — В котором часу вы обнаружили пропажу?

— Около полудня… Дверь была заперта, окно разбито.

— У кого кроме вас имелся ключ от кабинета? — Рысин задавал вопросы, не отрывая глаз от стола.

— Я же вам ясно сказал! — вспылил Желоховцев. — Окно было разбито! Понимаете?

— Отвечайте на мои вопросы, — вежливо попросил Рысин. — У кого еще был ключ от кабинета?

— Только у меня, — Желоховцев поджал губы. — Это мой кабинет.

— Кто знал о коллекции?

— Многие… В восемнадцатом году я успел напечатать о ней статью в «Известиях археологического общества».

Рысин улыбнулся:

— Труды по археологии читают разве что одесские жулики. Слышали о скифской тиаре царя Сайтоферна, которую изготовил и продал в Лувр ювелир Рухомовский из Одессы? Вот он бы, пожалуй, заинтересовался вашей статьей…

— Кто вам дал право сомневаться в моей честности! — Желоховцев пристукнул по столу ребром ладони. — Все предметы коллекции подлинные! Мой научный авторитет — достаточная тому гарантия!

— Я не о том. — Рядом с кругляшком Рысин нарисовал квадратик. — Вопрос стоит таким образом: нужно ли искать похитителя среди ваших коллег и студентов или среди лиц посторонних? У вас есть какие-то подозрения?

— Есть, — твердо сказал Желоховцев. — Я подозреваю своего бывшего студента Константина Трофимова.

Рысин в упор смотрел на него:

— Основания?

Желоховцев помедлил с ответом — как бы ни обстояло дело, он не мог в этих стенах упомянуть о связях Кости с красными. Агента совдепии судят по иным законам, нежели ординарного вора… Да и какие сейчас законы!

— Этот Трофимов никак не связан с майором Финчкоком? — Рысин почувствовал, что его собеседник колеблется.

— Никак, — сказал Желоховцев.

— Но почему вы подозреваете именно его?

— Я не могу вам этого сказать!

— Вот как? — Рысин провел стрелку от кругляшка к квадратику, встал. — Не буду настаивать. В прошлом я частный сыщик и привык уважать секреты моих клиентов!

Он произнес это с нескрываемой гордостью, и Желоховцев даже в теперешнем своем состоянии не мог не отметить, что в устах помощника военного коменданта такое заявление звучит довольно-таки странно.

Член городской управы доктор Федоров явился в музей через день после того, как вывезли экспонаты художественной коллекции.