Борис Штерн - Вперед, конюшня!

ХАНТ ХАНТЫ ПРИОБСКИЙ.

КОРОВИНА УСТАНОВОЧКА.

Наконец Корова рассказал все до конца. Приобский хант Ханты страстно любит футбол, хотя в футболе разбирается на уровне дилетанта-тиффози. Еще у Ханты есть страсть, как у настоящего восточного человека,- ковры, халаты, одеяла и тюбетейки, целый музей этого добра. Неплохо развита текстильная промышленность, коверкот на пальто лучший в мире, ковры ткут вручную лучшие рукодельницы. (В Приобском хантстве этот тяжелый труд по изготовлению текстиля почему-то называется "легкой промышленностью".) Корова воспользовался этой текстильной страстью этого тюкнутого тюрка и предложил опять через начальника концтабора - на что только не пойдешь, чтобы избавиться от общих работ на хлопке, лесоповале, в гранитных каменоломнях или на добыче нефти,- создать для Ханты личный ковер-самолет, тюбетейку-невидимку и халатбогатырь по новой технологии. Конечно, в Цивилизованных Мирах этим барахлом никого не удивишь, а только рассмешишь ковер-самолет давно уже стал техническим атавизмом, летать на вертолете намного комфортней; шапка-невидимка превратилась в детский аттракцион; а силовой халат - в обычную спортивную фуфайку; но нецивилизованный начальник аж рот открыл, сказал "однако!" и проглотил наживку. Он снял Корову с общих работ, посадил его в теплую сушилку для валенок, и Корова за месяц набросал проект ноной установки для получения более чистого текстиля, приложил чертежи и расчеты; наконец, все это дело дошло до самого хаита,- на это Корова и рассчитывал. Хаит Ханты, как истинный тиффози, сразу же оценил футбольную сторону проекта:

- В таких фуфайках да на чемпионат Вселенной, однако! Даже у федералов можно выиграть! - размечтался Ханты и распорядился так: - Пусть сделает одиннадцать новых фуфаек для футбольной сборной, двенадцатую для меня. Сделает - отпущу на волю, однако. Сорвет задание, отнюдь,- секир башка.

Корова немедленно согласился на эти условия, выбрав в душе не отнюдь, а однако. Корову и его сотрудников разместили в глубоком бетонном бункере под текстильной фабрикой, там они ели-спали, а работать на фабрику поднимались в шахтерской клети. На постройку новой установки ушло полгода. По всем параметрам она превзошла старую, хотя при первых испытаниях дала меньшую производительность, потому что невозможно было сразу подобрать оптимальные условия ее режима. Но Корова немного изменил конфигурацию сопла, переделал демпфировку, и турбина стала значительно лучше прежней. При том же количестве обогащенного эйнштейния она давала 32 кг чистого текстиля вместо прежних низкосортных 4 кг. Это была революция в прикладной науке, а значит, и в футболе, и в текстильной промышленности.

Но и этого Корове было мало, плевать он хотел на повышение благосостояния Приобского Ханта или на поднятие уровня местного футбола. Как истинный ученый, он не мог халтурить и гнать лагерную туфту и лажу, он работал на "однако", а не для "отнюдь", ему нужна была революция в фундаментальной науке. Он ее совершил. Когда из Установочки полезла субстанция, которую впоследствии ученые назвали диффузионной тканью, а производственники - диффузионным текстилем, у всех понимающих глаза полезли на лоб.

"Служба Охраны Среды с самого начала пасла Корову. Как мне~потом объяснили, Корова на своей Установочке "вышел за пределы Вселенной", вырвался из нашего межзвездно-галактического пространства и ворвался в межвселепское пространство, в чистое пространство-время. Тут уже было не до футбольного чемпионата Вселенной, речь пошла о судьбе самой Вселеппой."

ДИФФУЗИОННАЯ ТКАНЬ И ПРОБЛЕМА ФУНДАМЕНТОВ.

Корова назвал свою установку "кенгуру", потому что решил не ставить ее на фундаменте. (Название не прижилось, у нас ее называли просто "Установочка".)

- Спросите инженеров, для чего нужны фундаменты? - говорил Корова.Любой ответит примерно так: как же без фундамента, фундаменты являются опорой для всего на свете, они должны поглощать вибрацию и предохранять здание от разрушения. Я тоже так думал: без фундаментов будет не жизнь, а разруха. И оказался не прав.

Рассчитать фундамент не трудно, проблема решается известными уравнениями механики,- эти расчеты производились бесконечное число раз, но проще рассчитать заново, чем рыться в научной литературе,- да и какая уж там литература в текстильном Шараглаге-на-Оби? Сделав расчеты, Корова с изумлением обнаружил, что большинство агрегатов вообще не требуют никаких фундаментов. Массу бетона загоняют почем зря под фундаменты, которые не только не нужны, но и вредны - тряска здания иногда достигает таких размеров, что когда с ней в резонанс попадет какая-либо часть, то крыша и стены могут обрушиться. И Корова решил просто поставить свою экспериментальную устаиовочку на толстой резиновой подстилке прямо на пол (он сказал "фрямо на фол", пришлось переспросить). Это упрощало строительство промышленных установок, избавляло от тряски здание и позволяло легко передвигать установки в случае необходимости - замена, ремонт, передислокация. Вот что из этого получилось. Когда Установочку смонтировали и запустили, все увидели, что она, весящая около 500 тонн, вместе с резиновой подстилкой начала прыгать. Со страху всем показалось, что амплитуда колебаний достигает нескольких метров. Не выдержав этого зрелища, вся вохра, начальники и придурки сделали ноги, решив, что турбина сейчас взорвется. Обстановка была очень нервная. Корова схватил обыкновенную линейку и показал, что колебания не превышают 3-х см, как это и следовало по расчету. -Но никто не хотел верить, что так и надо. Прыгающая 500-тонная установка нервировала даже коровииых помощников. Даже его заместитель, бывший членкорр математического отделения Приобской АН, которого Корова вытащил в свою шарагу из Ворскуты и который помогал Корове производить расчет, поддался всеобщей панике и деликатно намекнул, что хорошо бы вызвать расконвоированного академика N, чтобы он подтвердил Коровины соображения о безопасности такой прыгающей текстильной установки. Конвоиры привели расконвоированного академика N. Он испуганно посмотрел на установочку, потом на Корову и спросил: "Ты что, уху кушал?" Корова не сразу понял, о чем его спрашивают, и стал вспоминать, что он сегодня ел на обед (в этой шараге их кормили от пуза). "Нет, не уху. Кажется, какой-то бульон с фрикадельками"."Ты меня не понял,- сказал академик N.- Повторяю: ты что, уху ел?" Корова понял.

И показал академику свои расчеты. Тот не смог их опровергнуть и не смог указать, почему такая прыгающая установка опасна. Тогда Корова налил в блюдце воды и поставил на пол рядом с установкой. Ни малейшей ряби на водной глади, блюдце показывало полный штиль. Установка тряслась, но тряска не передавалась на здание. Академик пообещал дать письменное заключение, но так ничего и не написал, побоялся. Этот ортодокс до мозга костей был заражен фундаментальностью и считал, что без фундаментов ничего не построишь как в прямом, так и в переносном смысле этого слова - ни жилого здания, ни развитого общества, ни фундаментальной науки. Нельзя строить развитое общество на какой-то резиновой подстилочке. (Корова не осуждал академика, в самом деле, кому охота опять лезть на нары из-за какой-то теории фундаментов.) Между тем, Установочка проработала месяц в таком прыгающем режиме, сотрудники постепенно привыкли к прыганью, и когда к ним наведывались всякие важные персоны, они подводили их к "кенгуру" и тихо радовались, когда самодовольство на лицах этих жирных котов сменялось испугом.