Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

вам импровизированную ширмочку? Или мне своей рукой прикрыть ее глаза? (Калныня уже смотрела на них в изумлении).

— Да я уверена: она на вас даже не взглянет из приличия еще и потому, что через некоторое время вам придется не смотреть в ее сторону.

Моррисон ощутил еще большую растерянность, оттого что Калныня теперь смотрела на него с явным пониманием. А потом еще и подтвердила это:

— Давайте, Альберт, я уже держала вас обнаженным у себя на коленях. До скромности ли нам теперь?

Моррисон слегка улыбнулся и приложил руку к груди в знак благодарности. Он попытался припомнить, как удаляется крышка на его сиденье и обнаружил, что она сдвигается при малейшем нажатии. (Ох уж эти вызывающие раздражение русские! Определенно они слегка туповаты. Неужели невозможно было сделать так, чтобы крышка открывалась бесшумно)?

Ему удалось также ослабить электростатический шов у себя между ногами, но он тут же забеспокоился, удастся ли ему затем так же незаметно застегнуть его обратно.

Моррисон почувствовал поток холодного воздуха, после того как крышка съехала. Этот холод был неприятен для обнаженной кожи. Сделав дело, он вздохнул с облегчением, застегнул перемычку между ногами и теперь сидел, пытаясь отдышаться. До него дошло, что все это время он старался не дышать.

— Вот возьмите, — резко произнесла Баранова.

Моррисон уставился на нее, силясь понять, что ей нужно. И лишь минуту спустя до него дошло, что она предлагала ему небольшое, завернутое в пакет полотенце. Моррисон разорвал пакет, вынул влажное ароматизированое полотенце и вытер руки. (Советы определенно научились кое-каким удобным штучкам — или же им пришлось уступить во внутренней борьбе между брезгливостью и презрением к таким мелочам).

— Все, дело сделано, — после шепота, которым им приходилось разговаривать последнее время, хриплый голос Дежнева прозвучал, как раскаты грома.

— Что сделано? — разозлился Моррисон, непроизвольно приняв сказанное на свой счет.

— Я имею в виду двигатели, — ответил Дежнев, махнув руками в сторону системы управления кораблем. — Я могу запустить любой из них. И даже два! А если захочу, то и все три. Я думаю...

— Ты в этом абсолютно уверен, или это лишь твои домыслы? — съязвила Баранова.

— И то и другое. Думаю, я абсолютно прав. Однако беда в том, что я все же иногда ошибаюсь. Мой отец любил говорить...

— Мне кажется, нам следует попробовать, — прервал его Конев.

— Конечно, — продолжал Дежнев. — Само собой разумеется, но, как любил говорить мой отец, — тут он слегка повысил голос, чтобы его снова не перебили, — «там, где не требуется доказательств, обязательно найдется кто-нибудь, готовый их привести». И, возможно, вам следует также знать... — он внезапно остановился, и Баранова спросила:

— Что нам следует знать?

— Несколько вещей, Наташа, — ответил Дежнев. — Во-первых, для того чтобы управлять кораблем, требуется огромное количество энергии. Я сделал все, что мог, но корабль просто не предназначен для этой цели. И во-вторых, как бы это сказать, на данный момент мы лишены связи с Гротом.

— Как это лишены? — голос Калныни то ли от удивления, то ли от возмущения перешел на визг.

Баранова была явно возмущена:

— Что ты хочешь этим сказать — лишены связи?

— Успокойся, Наташа. Просто я не мог без проводов подвести электрический ток к двигателям. И даже самый лучший инженер в мире не может из ничего сделать провода и силиконовые кристаллы. Мне нужно было для этого что-то разобрать, и единственное, что я мог использовать, не повредив корабль, была связь. Я сообщил об этом в Грот, они, конечно же, очень возмущены, но остановить меня не смогли. Таким образом, я думаю, мы можем сейчас управлять кораблем, и еще я уверен в том, что у нас нет связи.

На корабле воцарилась тишина. Машина начала плавно двигаться вперед. Окружавшее ее пространство было теперь совсем иным. Там, в потоке крови, мимо них проносилась масса самых разных предметов — одни ползли в одном направлении с кораблем, другие же медленно сносило течением в обратную сторону. Чувство движения возникало также и из-за того, что толстые бляшки, налипшие на стенки артерий, проплывали мимо медленной чередой.

Здесь же, в межклеточном пространстве, господствовала статичность. Никакого движения. Никаких признаков жизни. Сплетения коллагеновых волокон напоминали первобытный лес, состоявший только из стволов, совершенно голых, без листьев, без цвета, без звука, без движения.

Однажды корабль попал в поток клейкой межклеточной жидкости, и все задвигалось ему навстречу. Корабль скользил вперед, сквозь V-образный сгусток волокон, и в то время, когда они проплывали через него, Моррисону вдруг показалось, что они двигаются вверх по спирали вдоль коллагеновой фибры. Вверху, на самом острие этой «бабочки» коллагеновых джунглей, было полное безмолвие.

— Тебе придется развернуться, Аркадий, — сказал Конев. — Как раз самое время попытаться все изучить.

— Хорошо. Но учти, для этого мне придется наклониться вниз. — Он подался вперед, нащупывая кнопки, находившиеся на уровне его лодыжек. — А мне противна даже сама мысль, что придется постоянно наклоняться. Для таких солидных мужчин, как я, несколько трудновато.

— Ты имеешь в виду — для таких толстяков, как ты, — зло проговорил Конев. — А все из-за того, что ты слишком слабохарактерный. Тебе обязательно нужно согнать жир.

Дежнев выпрямился:

— Прекрасно. Сейчас я все брошу, отправлюсь домой и начну сгонять вес. Ты считаешь, сейчас самое подходяще время читать мне лекции?

— Тебе тоже не следует горячиться, Аркадий, — вставила Баранова. — Лучше веди корабль!

Дежнев снова наклонился, едва подавив в себе желание поворчать. Корабль медленно повернул вправо в тихую арку, а толстую коллагеновую фибру отнесло потоком влево.

— Осторожно, ты же повредишь ее, — произнес Конев. — Поворачивай быстрее.

— Не могу быстрее, из-за двигателей. Они ведь смещены, — ответил Дежнев.

— О господи, мы же врежемся! — возбужденно вскрикнул Конев.

— Ну и пусть врежемся, — зло отреагировала Баранова. — Не паникуй из-за пустяков. Корабль сделан из крепкого пластика, а ткань по своей структуре напоминает резину.

Пока она говорила, нос корабля поравнялся с коллагеновой тканью. Пространства между ними практически не было. Из наблюдений за левым бортом корабля становилось ясно, что контакта с биологической структурой не избежать. И это случилось как раз тогда, когда конец фибры поравнялся с тем местом, где находилась Калныня.

Скрежета не было, лишь только еле слышное шипение. И не только потому, как заметила Баранова, что ткань была как резиновая, а еще потому, что она немного сжалась при столкновении. Затем отскочила от корабля, при этом отталкивая его от себя, а вязкая межклеточная жидкость послужила своего рода подушкой и уменьшила силу трения.