Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

— Но ведь именно в аксоне импульсы наиболее сильные.

— Нет, как раз нет. Самые сильные импульсы в синапсисе, а они, слава богу, не изолированы. Синапсис должен излучать импульсы постоянно, а поэтому мы сможем их уловить.

Моррисон не успокаивался:

— Как же? Мы ведь не смогли это сделать в капилляре.

— Потому что мы приблизились не к той стенке капилляра. Послушайте, Альберт, почему вы все время спорите? Я просто прошу вас попробовать обнаружить излучения, идущие из мозга. Ведь вы для этого здесь. Не так ли?

— Я был похищен, — с трудом произнес Моррисон. — Вот почему я здесь.

Баранова наклонилась вперед:

— Какова бы ни была причина вашего пребывания здесь, мне думается, предположение Юрия вполне разумно. Юрий, а ты так и будешь все время конфликтовать?

Моррисон вдруг почувствовал, как его всего заколотило от злости. Он не мог понять почему. Но в действительности предложение Конева не было лишено смысла.

Внезапно до него дошло: он просто боялся проведения таких испытаний. На карту была поставлена его теория. Он находился у самой границы клетки мозга, которая сейчас была, по сравнению с ним, громадных размеров. В любой момент его могли попросить провести испытания внутри. Да-да, внутри этой клетки. А вдруг он не прав, и всегда был не прав. И вся его работа, которой он отдал столько сил и энергии, окажется ошибочной? Куда уйти потом от позора? И злился он вовсе не на Конева, а на то, что силою обстоятельств был загнан в угол. И избежать испытаний не удастся.

Он чувствовал испепеляющий взгляд Конева и понимал: все ждут от него ответа.

Наконец он сказал:

— Если я и поймаю сигналы, то они будут идти со всех сторон. Не считая капилляра, который мы только что покинули, нас окружает огромное количество нейронов.

— Да, их множество, но одни — ближе, другие — дальше. А один-два где-то здесь, совсем рядом. Неужели вы со своим прибором не сможете уловить, с какой стороны идут самые сильные импульсы? Мы бы могли тотчас же направиться в их сторону.

— Мое принимающее устройство не в состоянии определять направление сигналов.

— Ах ты, господи! Получается, что и американцы работают с приборами, предназначенными для конкретных целей и непригодными в экстремальных ситуациях.

— Юрий! — одернула его Баранова.

Конев немного утих:

— Ты опять скажешь, что я конфликтую. Тогда, Наталья, ты сама скажи ему, пусть постарается предпринять что-нибудь такое, что помогло бы нам определить направление сигналов.

— Пожалуйста, Альберт, попытайтесь что-либо сделать, — попросила Баранова. — В случае неудачи нам ничего не останется, как бродить по коллагеновым джунглям в надежде на то, что это не продлится целую вечность.

— А мы и сейчас двигаемся наугад, — почти весело заявил Дежнев. — И впереди все та же пустота.

Не переставая злиться, Моррисон включил компьютер, настроил его на режим приема волн мозга. Экран ожил. Шум был ничего не значащим, хотя и более насыщенный, чем в капилляре.

До этого в своих экспериментах Моррисон всегда использовал провода, подсоединяя их под микроскопом к нервам. А сейчас? К чему присоединить их сейчас? У него не было нервного волокна. Вернее, он сам находился внутри мозга, и сама мысль о присоединении к нерву казалась ненормальной. Может, если просто поднять их вверх и развести в стороны, как антенну, они и смогли бы выполнить свои функции? Но, при теперешнем размере, они слишком малы и едва ли будут эффективны, хотя...

Он смыкал и размыкал провода. Они, скрученные в петли, напоминали большое насекомое. Затем он сфокусировал и усилил прием. Вдруг мерцание на экране превратилось в резкие тонкие волны, но только на секунду. Потом все исчезло. Непроизвольно Моррисон вскрикнул.

— Что случилось? — уставилась на него Баранова.

— Я что-то перехватил. Мгновенная вспышка, значит, сигнал был. Но сейчас уже все...

— Попробуйте еще.

Моррисон обвел всех взглядом:

— Послушайте, можно потише? Работать с этим прибором неимоверно трудно. Для этого еще нужно полностью на нем сконцентрироваться. Понятно? Никакого шума. Не отвлекайте меня.

— Что это было? — тихо спросил Конев.

— Что?

— Вы сказали — вспышка Вы поймали что-то, похожее на вспышку. Можно /знать, что это было?

— Нет. Я же не знаю, что я уловил. Я хочу снова попробовать. — Моррисон повернулся влево к Барановой. — Наталья, я не наделен полномочиями приказывать, это — ваша обязанность. Прошу вас, скажите всем, особенно Юрию, чтобы мне не мешали.

— Молчим, молчим. Продолжайте, Альберт. Юрий, ни звука, — обратилась она к Коневу.

Моррисон резко повернулся влево, так как его легонько тронули за плечо. Калныня с восхищением смотрела на него и улыбалась. Она что-то прошептала, и он с трудом смог разобрать русское: «Не обращайте на него внимания. Покажите ему! Покажите!»

Глаза ее блестели. Моррисон тоже улыбнулся в ответ. Вполне возможно, что ею овладело сильное желание отомстить Коневу, мужчине, который бросил ее. Но, помимо всего прочего, Моррисон понял ее поддержку и готовность прийти на помощь. (Сколько же времени прошло с тех пор, когда женщина смотрела на него с гордостью и верой в его способности? Когда Брэнда растеряла все это?) Внезапно на него нахлынуло чувство жалости к самому себе. Моррисон с трудом взял себя в руки. Он вернулся к компьютеру, попытался забыть обо всем, что его окружало, о своем состоянии. Нужно думать только о работе, об этих едва различимых колебаниях электромагнитного поля, возникающих из-за ударов ионов натрия и калия о мембрану нейрона.

Экран еще раз вспыхнул: на нем появилась линия, напоминавшая невысокую горную цепь. Осторожно, едва касаясь пальцами клавиш, Моррисон ввел в компьютер задачу. «Горная цепь» на экране поплыла влево и стала уходить за его пределы. На единственном оставшемся отрезке Моррисон заметил небольшое покачивание.

«Идет запись сигналов в память», — пронеслось в голове Моррисона. Сказать вслух он ничего не смог, поскольку даже думать об этом боялся. Его пугало, что поток собственных мыслей, окажись он чуть интенсивнее, может тут же все разрушить.

То небольшое покачивание, или скептические полны, как он их называл, переместились из центра на задний план.

Моррисон не удивился. Вполне вероятно, он улавливал поля сразу нескольких клеток, которые не совпадали между собой. Тут, видимо, сказался пульсирующий эффект пластиковых стен корабля. Да плюс ко всему — броуновское движение молекул. Могли влиять и заряды атомов даже за пределами минимизированного поля.

Исключительность создавшейся ситуации заключалась в том, что ему вообще удалось уловить волны. Он чуть дотронулся до антенны, провел пальцами вверх-вниз. Сначала одной рукой, затем — другой. Потом обеими руками вместе, затем так же, но в разных направлениях.