Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II

Все внимание Моррисона было приковано к компьютеру. Ему нужно было убедиться, что интенсивность скептических волн не снизились. Но иногда он все же поглядывал по сторонам.

Время от времени в клетке начинались обычные дендритические процессы, хотя это была всего-навсего вспомогательная глиальная клетка. Она ветвилась во все стороны, как дерево зимой, беря начало в клеточной мембране.

Но даже при теперешних увеличенных размерах корабля дендриты казались огромными. Они напоминали стволы деревьев, которые сужались кверху и были эластичны. В отличие от твердых хрящевых тканей, они плавно покачивались на волнах, вызванных движением корабля по межклеточной жидкости. Коллагеновых тканей в примыкающем к клетке пространстве было значительно меньше, и, благодаря увеличенным размерам корабля, они были значительно тоньше и меньше.

Как-то Дежнев либо не увидел неясные очертания впереди корабля, либо не обратил на них внимания: они со всего хода напоролись на непонятный предмет. Моррисон чуть было не вылетел из своего кресла, но для корабля все окончилось благополучно, он не получил повреждений. Оказалось, это была коллагеновая ткань. Она от удара вогнулась, а затем все же оторвалась и, свободно покачиваясь, проплыла мимо них. Моррисон следил за ней взглядом до тех пор, пока она совсем не исчезла.

Баранова тоже наблюдала все это и в конце взглянула на Моррисона:

— Причин для беспокойства нет. Триллионы таких фибр бродят в человеческом мозгу. Одной больше, одной меньше, это не имеет значения. И процесс заживления происходит тоже довольно быстро. Даже в таком большом мозгу, как у Шапирова.

— Я очень надеюсь, — сказал Моррисон, — мне кажется, что мы, не имея никакого права, вторглись в очень хрупкую структуру, которая никак не предназначена для подобного.

— Ценю ваши чувства, — проговорила Баранова, — но, видите ли, все, что было создано на Земле в результате биологических и химических процессов, едва ли вообще предназначено для вмешательства человека. Человечество причинило и продолжает причинять много вреда Земле. И делает это вполне осознанно. Кстати, я хочу пить. А вы?

— Да, я тоже не против, — ответил Моррисон.

— Там, внизу справа от вас в нише есть чашка. Подайте, пожалуйста.

Она налила всем пятерым, сказав:

— Воды много, если кто-то захочет еще, пожалуйста.

Дежнев с отвращением посмотрел на свою чашку, продолжая следить за контрольными приборами. Он фыркнул:

— Как говаривал мой отец: «На свете нет такого напитка, как чистая вода, поскольку существует только один очищающий компонент».

— Да уж, Аркадий, — подхватила Баранова, — твой отец наверняка не раз очищал воду, но здесь, на корабле, тебе придется пить ее неочищенной.

— Ну что ж, всем нам приходится время от времени терпеть лишения, — он залпом выпил воду, его лицо исказилось гримасой.

— Думаю, если быть точными, сейчас время для ланча, но мы вполне можем обойтись без него, хотя все-таки...

— Что все-таки? — переспросил Дежнев. — Тарелочку горячего борща со сметанкой?

Баранова продолжала, не обращая на Дежнева внимания:

— В обход всех правил и запретов, я тайно прихватила с собой плитку шоколада — настоящего, высококалорийного и без всяких тканей.

Калныня отбросила полотенце, которым только что вытерла руки. Подумав, она сказала:

— Шоколад разрушает зубы.

— Не сразу, — возразила Баранова, — а кроме того, ты можешь прополоскать их водой, чтобы убрать налет. Кто желает?

Поднялось четыре руки, среди них и рука Калныни.

Моррисон с удовольствием взял свой кусочек. Он вообще обожал шоколад и сейчас, стараясь продлить удовольствие, не спеша его посасывал. Вкус шоколада внезапно и остро напомнил ему о детстве, проведенном на окраине Мюнси.

Шоколад уже растаял, когда Конев негромко обратился к Моррисону:

— Вы что-нибудь ощутили, когда мы проглатывали глиальную клетку?

— Нет, — ответил Моррисон. Он действительно ничего не чувствовал. — А вы?

— Мне кажется, да. Мне вдруг послышались слова «зеленые поля».

— М-да... — недовольно вырвалось у Моррисона. Затем они оба замолчали.

— Ну и?.. — нарушил молчание Конев.

Моррисон пожал плечами:

— У каждого человека в голове постоянно находятся какие-то мысли. Иногда какие-то фразы ни с того, ни с сего приходят вам на ум. Ты, возможно, их слышал раньше, но не придал никакого значения. А теперь они всплыли в сознании. Или же у тебя просто слуховые галлюцинации.

— Но это пришло мне в голову, когда я, сконцентрировавшись, смотрел на ваш компьютер.

— Просто вам очень хотелось что-то уловить, и это что-то вы все-таки услышали. То же самое можно сказать про сон.

— Нет, это было на самом деле.

— Откуда вы можете это узнать, Юрий? Я никогда не ощущал ничего подобного. Вы думаете, что кто-то еще чувствовал то же самое?

— Нет, у них не получится. Они не пытались сосредоточиться на вашем компьютере. И, возможно, что ничей мозг, кроме вашего, не сможет ничего уловить.

— Вы гадаете на кофейной гуще. А что, по-вашему, означает эта фраза?

— «Зеленые поля»? У Шапирова есть домик за городом. И, наверное, он вспомнил это место.

— Вполне возможно, что у него в голове возник лишь один образ. А уж вы дополнили образ словами.

Конев нахмурился, помолчал минуту, затем добавил с неприкрытой враждебностью:

— Почему вы так сопротивляетесь всякой возможности получения какой-либо информации из мозга?

Моррисон ответил в том же духе:

— Потому что однажды я уже обжегся на так называемом восприятии чужих чувств и мыслей. Я был смешон, и стыд не проходил довольно долго. Так что теперь я стал более осторожным. Обыкновенный образ женщины и двух детей не говорит нам ни о чем. Так же как и фраза «зеленые поля». Как вы смогли отличить их от своих собственных образов и мыслей? А сейчас, Юрий, что бы мы ни услышали или ни увидели, все обязательно должно соответствовать физическому соотношению «квант-теория относительности». Тогда только мы и сможем о чем-то заявить во всеуслышанье. А пока этой взаимосвязи нет, никто нам не поверит. Над нами только посмеются. Это я говорю, исходя из собственного опыта.

— Хорошо, — согласился Конев. — А если вам удастся услышать что-нибудь существенное, то, что имеет непосредственное отношение к нашему проекту? Вы никому об этом не скажете?

— Почему же? Если я уловлю что-либо, касающееся физики или теории минимизации, я ведь один ничего не смогу понять, да и попытки самому справиться с этим заведут меня в тупик. Если нам удастся получить какой-то существенный результат, то только благодаря моему компьютеру и моей теории. Почти все лавры достанутся мне. И поэтому мне нет смысла что-то скрывать. Моя личная заинтересованность и честь ученого не позволят мне сделать это. А вы? Как поступите вы?