Анджей Земяньский - Бреслау Forever

— И что он сделал?

— Вырвался. Но без агрессии. Он явно не собирался на меня нападать. Он выкладывал те цветы в странный узор.

— Какие цветы?

— Прошу прощения, но я инженер, а не садовник. Были тюльпаны, розы и еще какие-то, назвать не могу. Видимо, он купил их в дорогом цветочном магазине, поскольку они были красиво обрезаны и украшены. Судя по количеству, он потратил на них кучу денег, понятно, в масштабе зарплаты мастера. — Инженер удивленно глянул на собеседников. — Погодите, ведь у вас же должны быть фотографии с места преступления.

Грюневальд с Кугером поглядели один на другого.

— Вы понимаете, война. У нас мобилизовали половину персонала. Самые лучшие фотографы сейчас делают снимки польских позиций под Варшавой для войсковой разведки.

— А. Понимаю.

— Но давайте закончим. Что произошло дальше?

— Он оттолкнул меня под стенку. Но, как я уже говорил, без агрессии. Он ничего не хотел мне сделать. Так я, по крайней мере, понял.

— А вот я не понимаю. Простой рабочий бьет вас, а вы…

— Это был мастер.

Грюневальд махнул рукой.

— Ну ладно, мастер бьет вас, а вы…

— Он не бил меня. Просто отодвинул.

— Ладно, пускай так и будет. А что было дальше?

— Я споткнулся. Упал под стенку.

— И?…

— Он продолжал напевать что-то непонятное. Сам же я пытался встать. А потом взорвался.

— Простите, как?

— Взорвался.

Кугер вытер лоб рукой.

— У него были какие-то взрывчатые материалы?

Инженер покачал головой.

— Не думаю. Я немного в этом разбираюсь, поскольку практику имел в горном деле. Мне не было видно, чтобы он запуска какой-либо запал. Сам я был полностью оглушен. Только это не был звук, как от взрывчатки, что выбивает барабанные перепонки. Что-то… — он задумался, — вибрировало. Ну да, вибрировало. Я кричал на рабочих, чтобы те помогли. Когда те прибежали, то я их не слышал. Зато они оперли мне кровь с лица, его кровь. Занесли в амбулаторию.

— Какие-нибудь осколки?

— Да нет, это же была не граната. Я получил… «им». Мастера с меня стирали добрый час. Пару раз меня вырвало. Это было ужасно.

— Погодите, — вмешался Грюневальд. — Вы говорите, что грохота не было, и в то же время вы не слышали рабочих.

— Да, это правда.

— И как это объяснить?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Я видел их шевелящиеся губы и ничего не слышал. — Он задумался. — Никакого грохота, взрыва не было. Но я чувствовал себя так, словно приложил ухо к пушке самого крупного калибра в момент выстрела. Просто-напросто оглох.

— Когда к вам вернулся слух?

Часа через два, или даже через три. Но самое худшее то, что…

Тут инженер замялся и скривился.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Перед тем я слышал какие-то шепоты.

Кугер рассмеялся.

— Это нормально. Вы слышали собственных рабочих, только нечетко. Это барабанные перепонки…

— Простите, но нет. Я слышал шепот своего мастера. Того, что погиб.

Грюневальд прикрыл рот, чтобы не была видна его усмешка. Кугер тоже пытался овладеть мышцами лица.

— Послушайте. Это абсолютно естественно. Вас достало ударной волной от приличной порции динамита. Или тротила. Обломков не было, значит, это не граната.

— Ну да, — вмешался Грюневальд. — Это обычный шок.

— Грохота не было, — сказал инженер.

— Ой, вы ничего не слышали просто потому, что на мгновение потеряли сознание. Когда русские ударили на нас в прошлую войну, то я не знал где небо, а где земля. Даже не знал, где окоп, в котором я сидел.

Винтербаум потер виски.

— И где же был тот окоп? — очень серьезно спросил он. — Вы его нашли?

Грюневальд с Кугером глянули друг на друга. Кугер кривил губы, чтобы не рассмеяться. И крутил пальцем у виска, чтобы инженер не видел.

— Да, нашел. — Он пытался оставаться серьезным. — Я сидел в нем.

— Я тоже провел войну на фронте, — сказал Грюневальд. — Только что, на западном. Когда рядом с нами взорвался английский снаряд из здоровенной пушки, то я даже не знал, как меня зовут. Это нормально. Обычный шок.

— Но он проходит, — прибавил Кугер.

— Грохота не было, — ответил на это Винтербаум. — Ничего не взорвалось, если не считать мастера. Грохота не было.

— Да ну, просто, когда он вас толкнул, вы ударились головой об стенку, и ничего не помните.

— Да не ударился я. Нет ни следов шишки, ни даже синяка. Я человек рациональный. Инженер. — Какое-то время он не знал, что сказать. — Эти шепоты, — продолжил он. — Я слышал, как ко мне обращается мой мастер. И другие люди… — Затем поправился. — Другие существа. Они взывали.

Кугер занялся своим мороженым, чтобы скрыть радостное выражение на лице.

Но Грюневальд спросил:

— К чему они взывали?

— Просто, к себе.

К счастью, идиотскую дискуссию прервал приход одного из рабочих, который радостно размахивал специальным военным изданием газеты.

— Прошу прощения, прошу прощения, господа. Но хочу сообщить вам новейшее известие. Мы захватили Вестерплатте!

Грюневальд с инженером улыбнулись. Кугер печально покачал головой.

— Мы и вправду добыли его в бою? — спросил он.

— Нет. Они сдались.

— Ага. Не удалось попасть камнем в наш броненосец. Или сбить веткой самолет? — буркнул он.

— Простите?

— Они сражались в окружении. У них просто закончились боеприпасы, — пояснил он.

— Немедленно прекрати, — рыкнул Грюневальд.

Но Кугер поднялся и положил свою единственную руку рабочему на плече. После чего сказал:

— Старик, тебе нужно будет найти переводчика. И выучить по-польски: «Я никогда не принадлежал к членам национал-социалистической партии Германии».

— Извините, но я как раз член нашей партии.

Кугер улыбнулся ему:

— Ну, в таком случае, ты все просрал.

— Да перестань ты! — заорал перепуганный Грюневальд.

Теперь у них был переводчик получше, так что с Кугером могли договориться. Мищук вопил:

— А знаешь, что мы делаем с немецкими пленными?! Знаешь что? — тут он разорался на всю Ивановскую. — Мы приказываем им выкапывать трупы и затаскивать в братские могилы. Знаешь, какая там вонь? И что можно видеть?

— Я не слишком гожусь для выкапывания трупов. У меня всего одна рука и одна нога, — спокойно отвечал Кугер.

Тут подскочил Васяк:

— Ты, свинья! Говори, с какого времени ты в нацистской партии?

И вот тут пленный их поразил абсолютно. Он ответил им на чистом польском языке:

— На самом деле, я никогда не был членом национал-социалистической партии Германии.

Милиционеры онемели. Они глядели друг на друга и не могли ничего сказать. У обоих отняло речь.

— Ты… ты… — запинался Мищук. — Ты поляк?

— Нет. Я немец.

— Так как ты можешь так здорово сказать?

— Я приготовился. Я человек предусмотрительный.