Марек Краевский - Чума в Бреслау

Он поднимался по чугунной лестнице, которая спиралью окружала машинное отделение водопровода «Ам Вайдендамме». Вокруг мерно постукивали маховики, скрежетали краны, шипели насосы и агрегаты. Ему не хватало дыхания. Он чувствовал тошноту, вызванную равномерным движением и огромным количеством колец, обведенных его телом с момента, как он ступил на первую ступеньку винтовой лестницы. Пальцы он сжимал на чугунной решетке, которая вместе с перилами предохраняла от падения и от смерти в недрах извергающего пар железного чудовища, выдавливающего чистую воду в артерии города. Взгляд мужчины скользнул по выпуклым фирменным названиям, которыми были покрыты блестящие от масла машины. «Пиффке, Вульф, Руффер, Зоэлли» — мелькнуло перед его усталыми глазами.

Наконец он добрался до верхушки здания, небольшой башенки в форме маленького домика. Тогда он остановился и некоторое время тяжело отдышался. Ночной охранник, в мундире и в каске, очень похожем на полицейского, равнодушно посмотрел на визитера и отвел взгляд. Он не отреагировал даже тогда, когда запыхавшийся мужчина отворил окно и вышел на слегка покатую крышу водонапорной башни. Подошвы его горных ботинок опасно скользили по медному листу. На мгновение ему показалось, что он потеряет равновесие. Он взмахнул руками, и одна из них попала в оконную форточку. Он судорожно сжался. Он развернул толстую веревку, которую держал под мышкой. Привязал к фрамуге окна на морской узел, завязывание которого тренировал уже неделю. Некоторое время он стоял без движения. Одет он был в баварскую куртку из плотного сукна и такие же брюки, их короткие штанины были обтянуты до колен шерстяными носками. На голове у него была фуражка, клапаны которой были застегнуты на пуговицу на макушке головы. Он с удовольствием ловил пересохшими от напряжения губами порывы ночного ветра.

Некоторое время он любовался панорамой города. Перед его глазами расстилалась тихая и черная полоса Одера, мерцавшая тут и там огнями. По правую сторону тянулась улица развлечений Ам Вайдендамме, полная садов, застекленных павильонов, театров марионеток и горок для велосипедистов. Несмотря на позднюю ночь, блестели уличные фонари, а в небо поднимались избитые мелодии вальсов.

Мужчина надел тонкие кожаные перчатки, потом отвернулся к домику, венчавшему водонапорную постройку, и начал продвигаться назад — в сторону края крыши. Веревка разматывалась, и по медным плитам крыши брякали ступеньки веревочной лестницы. На расстоянии метра от края остановился. Одну руку он сжимал на ступеньке лестницы, другой швырнул ее свободный конец вниз. Некоторое время он прислушивался. Он не услышал удара лестницы о булыжную мостовую — семью этажами ниже. То ли она была слишком короткой, то ли этот самый желанный звук был заглушен стуком ступеней о стену здания, звоном стекол, о которые ударило дерево. Наверное, она не достигла земли! Он почувствовал холодный страх. Не получится, думал он, опустившись на колени в нескольких сантиметрах от желоба. Его ботинки выступали за край крыши. Он почувствовал на себе взгляд охранника. Тогда он пальцами вцепился в ступеньки с такой силой, словно хотел выжать из них сок. Он весь опустился за краем крыши. Комок, застрявший в горле, мешал ему дышать. Он махал ногами и нащупывал ими ступеньки лестницы. Он крепко прижался щекой к желобу. Тяжесть тела едва не выломала ему руки в локтевых суставах. Левый ботинок наткнулся на выступ стены, правый зацепился за веревку. Он обмотал шнур вокруг голени и бедра так нежно, словно это была нога любовницы. Тогда он осмелился оторваться от крыши. Руки спустились на несколько ступенек ниже. Он съежился и закачался под самым карнизом. Он посмотрел вниз. Напрасно.

Одно из окон на верхнем этаже стало внезапно забрызгано густыми каплями. Семью этажами ниже гранитный булыжник намок. Совсем не от весеннего дождя, который хлынул с майского неба.

Пожарный мастер Фридрих Ольшер сидел рядом со своим помощником Эрихом Добренцем на козле повозки, снабженной выдвижной лестницей. Это высококлассное снаряжение, привезенное недавно из Кельна, было для пожарного мастера поводом для большой гордости. Однако он не мог поведать этого о цели своей ночной поездки.

Так как телеграмма уведомила, что дело не в пожаре, а в входе на высокий этаж одного из публичных зданий. Обычно, когда он ехал, а чаще всего когда возвращался после тушения пожара, он подкручивал усы, зыркая направо и налево, улавливая во взглядах девиц ужас и восхищение. Теперь, когда за Маурициусбрюке останавливал фургон у водонапорной башни на улице Ам Вайдендамме, он не замечал во взглядах нескольких подвыпивших женщин, которые высыпали из двориков развлечений, никакого восхищения, но лишь тень заинтересованности. Цель его ночной миссии сегодня не была для пожарного мастера поводом для гордости.

Он с трудом спустил с козла свои девяносто кило живого веса и столкнулся глаза в глаза с худощавым мужчиной, который только что снял пиджак и засучил рукава. Когда он протянул его стоящему рядом полицейскому в форме, он посмотрел на шесть продольных ниш, которые тянулись почти по всей высоте здания.

— Криминальассистент Вернер Квасс, — представился мужчина пожарнику и добавил властным тоном, способным отдавать приказы: — Лестница на третий этаж. Там. — Он указал на не очень четкую тень в третьей нише здания. — Я иду первый. Вы за мной.

— Добренц, — поведал Ольшер своему помощнику похожим тоном, — выпрягай коней и крути рукоятку, а я направлю лестницу.

Оба пожарных приступили к своим обязанностям. Когда лестница оказалась у ниши, Квасс стиснул зубы на огрызке сигары, посильнее надвинул котелок и начал подниматься, выпуская клубы дыма. Ольшер двинулся за ним. Его выпятившийся зад вызвал большое веселье. Подвыпившие дамы разразились смехом, а их кавалеры нашли себе благодарную тему для шуток.