Светлана Полипова - По Образу И Подобию

— Спросите это у своего «архангела», — посоветовал Жестен. — Надеюсь, он-то у вас оптимист?

— Михаил-то? Без сомнения! — ответила Мона. — Кстати, так чем закончилась твоя египетская командировка, Лин?

Скимер подлетал к катеру, дрейфующему недалеко от поврежденного танкера.

— Снижаемся, — предупредил Лин. — Рассказать — не поверишь!

Всех пострадавших во время землетрясения в Исне социальная служба Федерального МЧС отправила по их родственникам в другие египетские города. Тех же, у кого после трагической ночи таковых не осталось (и таких было немало), поместили в пассажирский эллипсовидный аэробус, следовавший в Каир. Сотрудники миграционной службы помогли этим людям на месте пройти психологическую реабилитацию в центре «Абу-Анар» и в дальнейшем найти работу на территории Египта или за его пределами, предоставив им временное жилье в социальной гостинице, построенной специально для тех, кто в связи с какими-то превратностями судьбы оказывался без родственников, без крыши над головой и без каких- либо средств к существованию.

Место в приюте было забронировано и сохранялось за человеком до тех пор, пока он, выправив удостоверение личности и устроившись на работу, ни начинал получать заплату.

Ассоциация «Красного Ромба» из Хайфы помогла интуристам с билетами, чтобы те могли вернуться в свои дома после неудачного путешествия на землю фараонов, а также — с размещением в госпиталях, кому это было необходимо, или в гостиницах на ночь. Но были и такие неугомонные, которые в поисках сакральных знаний древних цивилизаций или острых ощущений пожелали остаться в Египте и продолжить свое путешествие, направившись в Каир. Правда, таких упертых было не больше десятка. Одним из них оказался Лин Ли, последовавший за Надире в столицу Египта вместе с теми, кто в мгновение ока стал одиноким взрослым либо малолетним сиротой.

Лин Ли, китаец с корейскими и башкирскими корнями, будучи мастером розыгрыша и переодеваний, удивительным образом превратился из рассудительного, здравомыслящего и жизнерадостного пилота «вселенского» скимера в неуравновешенного меланхолика, впадающего в депрессию человека, который вечно жалуется на судьбу-злодейку, «узко видящего» очкарика-историка, отказавшегося носить даже линзы и подвергать «Свое Величество» простейшей операции из-за того, что когда-то против этого высказывался его университетский профессор. Образ «ботаника», как называли обычно студенты такого зануду учёного, помешанного на доказательстве общих корней у древнейших цивилизаций — египетской, времен фараонов первых династий, и древнекитайской императорской, — ему вполне удался.

Что ж, игру нужно было с чего-то начинать. И Лин решил: верный способ — притвориться недомогающим, чтобы вызвать сочувствие или, на худой конец, обратить на себя внимание. А выброс негативной энергии привлечет либо сочувствующих, либо злорадных наблюдателей, которые, подобно Паразитам, заряжаются от скулящего нытика его мощными истерическими вибрациями.

Люди неуравновешенные в таких случаях начинают нервничать, желая заткнуть зануду, который беспардонно вторгся в их, с таким трудом наконец-таки обустроенный, мирок в персональной ракушке. Они морщатся, отворачиваются или делают резковатые замечания в его адрес. Люди же стабильные в своем позитивном взгляде на жизнь пытаются помочь бедолаге выяснить причину беспокойства и, по возможности, избавить его от страдания.

Но есть и такие, кстати, ради одной из них Лин и отправился в Каир, которые внешне никак не реагируют на происходящее рядом, а в душе цинично замечают: «Он заслужил это, раз страдает… Каждому свое», или «А жизнь все-таки еще не так скучна, раз кому-то хуже, чем мне», или мысленно отмахиваются: «А, пусть с ним что угодно происходит, лишь бы не со мной» — и продолжают спокойно существовать дальше, при этом почувствовав себя выше, защищеннее, неуязвимее и…радостнее. Хотя это «радостнее» больше напоминает «гадостнее».

«Что ж, попробуем притвориться больным», — подумал Лин.

Он выбрал место в салоне с таким расчетом, чтобы Надире была у него прямо перед глазами. Дождался, когда аэробус поднимется в воздух, и трагически сморщился, скрючился, издав еле слышный стон.

Рядом сидевший сосед, хотя и находился в состоянии транса, тут же отреагировал, полностью развернувшись к конспиратору.

— Что с вами? — участливо спросил он, взяв Лина за плечо.

— Спазмы в желудке. Это от нервных перегрузок, — ответил тот и снова согнулся пополам.

Подошел стюард в голубом костюме, симпатичный еврейский парень.

— Ему плохо с желудком, — сообщил стюарду сосед, пока Лин пытался справиться с мнимой болью.

— Мне очень плохо, я умираю. Давление падает, руки немеют…

— С вами уже бывало такое? — озабоченно спросил стюард.

— Да… Это конец. Почему я такой невезучий, — заскулил Лин, поглядывая на затылок Надире. Но та даже не шелохнулась. Ее, похоже, совершенно не трогали страдания соседа. А ведь в случаях, когда люди все вместе переживали ужасные испытания, в дальнейшем они сплачивались, становились более чуткими. Но где там… Она была полностью поглощена собой… или была уверена, что есть, кому помочь бедняге.

— Я сейчас принесу сладкого горячего чая и спазмолитик. Вы просто перенервничали. Все будет хорошо, — ответил стюард и ушел.

Соседи начали советовать Лину, как ему дышать, держать ли руки в области желудка, закрыть глаза или откинуться на сиденье. Люди повели себя ровно так, как и положено было вести себя человеку в подобном случае. Но только не Надире.

Лин заметил возле иллюминатора свободное место, как раз напротив Надире. Вскоре стюард принес чай.

— Благодарю вас, — ответил Лин, беря чашку обеими руками и одаривая стюарда елейной улыбкой, на какую способны лишь представители Востока. — Можно, я пересяду ближе к иллюминатору, вот здесь, где свободное место? А то у меня голова кружится.

— Конечно, прошу вас… Я помогу, — участливо улыбнулся молодой человек.

Лин благополучно перебрался в кресло возле иллюминатора, как раз напротив Надире. Какая возможность прозондировать эту красотку!

Девушка пребывала в полудреме, прикрыв глаза.

«Красивая… — заметил про себя Лин, разглядывая египтянку. — Губки алые, ротик маленький, как у китаянки, кожа смуглая, чистая, гладкая, точно фарфоровая…Ни единого изъяна в лице…Даже волосы, как у богини, никакой неопрятности…Носик маленький, а глаза, хоть и прикрытые, наверное огромные, сияющие…»

Надире открыла глаза, почувствовав, что ее бесцеремонно разглядывают, и вопросительно глянула на китайского очкарика. Вид у него был приблажный, улыбающийся, будто он чудо увидел, и глаз не может оторвать. Смерив его презрительно оценивающим взглядом, девушка вновь прикрыла глаза, так и не проронив ни слова.