Софья Непейвода - Первые шаги

— Только второе. И то не в полной мере. Сколько времени тебе понадобится, чтобы успокоиться, и нужно ли для этого поле?

— Нет. Правильнее будет, если я переживу случившееся не под его воздействием, — с сожалением отказалась я. — Не знаю, сколько. Может — несколько часов, может — сутки.

— Хочешь остаться здесь или провести это время дома?

— Дома, — без колебаний выбрала я.

— Хорошо, — сделал одобрительный жест белорун. — Не спеши, трать столько времени, сколько понадобится — от работы мы тебя освободим.

Один из защитников проводил меня до квартиры, после чего оставил одну и без влияния поля покоя. Минут пять потребовалось, чтобы вернуться в нормальное состояние, если так можно назвать страх и обиду. Мне только что чуть не стёрли память. Некол и другие белоруны, которых я считала если не друзьями, то хотя бы приятелями, общались со мной только для того, чтобы проявить «высокие духовные качества», все пути развития и саморазвития закрыты… По сути, я не умею ничего, что пригодилось бы в этом мире и особенно — в других странах. В чём-то белоруны правы: стоит ли трепыхаться, если результата не видно? Стоят ли такие сомнительные знания понимания, что ты одинок? Вон, знакомый моллюск счастлив, и не факт, что не после стирания памяти. Страшно осознавать, что ты никому не нужен и, вероятнее всего, так останется навсегда. Решив не сдерживать себя, я выплеснула весь негатив наружу: на ни в чём не повинную постель и подголовный валик и, вообще, всю квартиру. Всегда становится легче, если не приходится сдерживаться и загонять эмоции внутрь.

Выплакавшись, успокоилась и смогла рационально оценить происходящее. На самом деле, всё не так плохо. Даже лучше, чем можно было бы надеяться. Если защитники не врут, ни жизни, ни здоровью, ни даже памяти ничего не угрожает, а это уже немало. Что же до путей решения проблемы… Всё равно надо уезжать из Белокермана. Скорее всего, при этом придётся подписать бумагу о неразглашении, но это не страшно. Другое дело, если они захотят подстраховаться как-то ещё. Умывшись, с минуту рассматривала в зеркале покрасневшие глаза и опухший нос, а потом поплескала на лицо водой ещё раз. В конце концов, если даже официально я неполноценный гражданин — то, значит, и ходить в расстроенных чувствах имею право! Главное — не проявлять агрессии к другим. С этими мыслями встала на середину комнаты и решительно посмотрела на потолок (скорее всего, камеры спрятаны там), собираясь объявить о своей готовности к разговору. Но потом резко передумала, метнулась к двери и, мгновение помедлив, выглянула в коридор. Странно, я почему-то была уверена, что меня запрут. Ну уж если не заперли…

— Я уже могу говорить. Куда идти? — сказала потолку. Он не отреагировал, и я села ждать. Пять минут, десять, час — ничего не менялось. Либо действительно не следят, либо хорошо скрывают и ждут от меня первого шага. Первым порывом возникло желание прямо сейчас отправиться к защитникам, но, не успев выйти из комнаты, я передумала. Важно понять, насколько правдивы их слова о моей безопасности. Полной гарантии, разумеется, получить не удастся, но хоть немного укрепиться во мнении хочется. Поколебавшись (появляться в спортзале после того, что узнала, желания не было), я отправилась на прогулку. В ней ведь нет ничего запрещённого?

Прогулка затянулась: только добравшись до соседнего дома-деревни и обогнув его, я направилась обратно. Нет сомнений, что при желании защитники легко смогут узнать моё месторасположение, как сделали это в аэропорту, но всё равно, даже иллюзия свободы сильно подняла настроение. Если бы хотели изолировать, это бы наверняка уже проделали. А теперь почему бы и не поговорить?

Защитников на месте не оказалось, пришлось созваниваться и договариваться о встрече. Посмеявшись над переоценкой собственной важности (почему-то до этого момента сохранялась уверенность, что они меня ждут), перекусила и, немного отдохнув, направилась в кабинет защитников.

— Итак, ты подумала? Есть предложения? — сразу перешли они к делу.

— Да, есть, — решительно кивнула я. — Когда я определяла жизненные коды, врач сказал, что зона, в которой расположена эта страна, для меня не подходит. Если вас устроит мой отъезд из Белокермана, то для меня это был бы лучший выход.

— Вполне устроит, — согласно повел рукой защитник. — Но мы не станем тебя торопить, можешь потратить на подготовку столько времени, сколько необходимо.

— Ну, в идеале, я бы хотела сначала выехать ненадолго, чтобы осмотреться, потом вернуться, закончить подготовку и покинуть Белокерман окончательно, — призналась я. — А ещё мне важно знать, какие конкретно ограничения надо соблюдать.

— Не говорить другим бывшим рендерам, что ты знаешь о нашей системе образования.

— То есть, вы имеете в виду, другим неполноценным гражданам? — уточнила я.

Белоруны переглянулись.

— Откуда… И о их неполноценности тоже им не сообщать.

Я задумчиво прикусила губу. Похоже за мной не следили, а знали только о том, о чём доложил проверяющий паспорт на входе в детский район человек. Но уже поздно жалеть о своём длинном языке: теперь они наверняка разузнают о всех моих похождениях. Так что лучше попытаться поговорить откровенно, как я люблю, тем более, что пока причин впадать в панику нет.

— Молчать о самой неполноценности, о наложенных из-за неё ограничениях и специфическом отношении остальных граждан, я правильно поняла?

Пальцы белорунов чуть дрогнули, как при сильных эмоциях. Но что они испытывают: удивление или гнев?

— Да, ты поняла правильно.

— А как мне отличить неполноценных граждан от полноценных? Или белоруны и свиусы не бывают неполноценными?

— Бывают, но их процент среди множества прочих невелик, — защитник ненадолго задумался. — Ненамеренное разглашение запрещённых сведений не посчитают нарушением. В абсолютном большинстве случаев это легко обратимо, но злоупотреблять не стоит.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Вряд ли слова белорунов могут трактоваться иначе: если что, сотрут кому-то память, и никаких проблем.

— В других странах эти сведения тоже не раскрывать? — выяснять, так до конца.

— Нет, там можешь свободно общаться на любую тему.

Я удивлённо посмотрела на собеседника.

— Почему? Разве Белокерман не хранит эту тайну?

— Только от живущих у нас неполноценных. К сожалению, мы не такая большая сила, чтобы диктовать свои условия всем остальным странам.

— Тогда ещё вопрос, — встряхнув головой, отогнала несвоевременное любопытство и вернулась к более важным вещам. — Ты не подскажешь, где можно получить нормальные, а не кастрированные характеристики других стран?

— Нет, — твёрдо ответил защитник. — Тебе это знать не положено.