Михаил Пухов - Рассказы

— Десять секунд до поражения цели.

Разве бывает поражение цели? Поражение терпят люди. Те, кто ее поставил. Те, кто идет к ней, поставив на карту все.

— Пять.

Изображение росло. Вот весь экран заняло одно из матовых пятен. И вдруг все исчезло, как будто ничего никогда не было, будто странный предмет сдуло ветром из телеэкрана. Там остались только звезды, далекие и холодные.

Глаза Коровина наткнулись на резкий, чужой взгляд Гудкова. Тот, ничего не сказав, отвернулся к пульту управления. Последовав за его взглядом и увидев знакомое изображение на втором малом экране, Коровин понял, что произошло. Первая торпеда прошла мимо не разорвавшись. Теперь история повторялась.

— Двадцать секунд, — сказал Гудков. Пленка у Коровина кончилась, в его руках появилась вторая фотокамера. Она щелкала совершенно независимо от его желания. Он смотрел на невозможную, немыслимую вещь, похожую на металлическую колбу или на половинку гантели, стремительно выраставшую в экране торпедного телескопа. Но потом ее не стало и здесь, как будто она им приснилась или пришла галлюцинацией в награду за долгую пустоту дежурства.

— «Рубин-пять», «Рубин-пять», — сказала база металлическим, нечеловеческим голосом. — «Рубин-пять» вызывает база. Почему цель не уничтожена?..

Громкоговоритель умолк на полуслове, внезапно, будто его выключили. На главном экране возникла медленно толстеющая асимметричная точка.

— Вот он, — сказал Гудков. — Наши телескопы его достали.

Рисунок созвездий на малых экранах утратил устойчивость. Звезды начали вращаться. Ставшие неуправляемыми торпеды теряли стабилизацию.

— Чуть не забыл, — сказал Гудков.

Малые экраны погасли одновременно с двумя нестерпимо яркими вспышками на главном экране, по эту сторону звезд. Некоторое время ничего там нельзя было различить, но постепенно двойная сверхновая потускнела, и от взрыва осталось медленно расплывающееся облачко, на фоне которого быстро увеличивался в размерах диковинный цилиндр с шаровым расширением на неповрежденном конце.

— Вы уверены, что это не наше? — спросил Гудков неожиданно спокойно.

Коровин кивнул. Во рту у него пересохло, и он не мог говорить. Он еще раз кивнул. И он делал снимки.

На потолке кабины, над дистанционными индикаторами зажегся транспарант: «Дистанция лазерного огня».

— Тридцать секунд до встречи, — сказал Гудков.

Коровин смотрел на экран сквозь видоискатель, лихорадочно нажимая на спуск. Вот она приближается. Красивая, цилиндрическая, шарообразная. Чужая, неземная, изготовленная в недоступных глубинах вселенной. Она прилетела в Систему, оставив позади себя десятки и сотни световых лет. И вот она приближается — для того, чтобы они ее уничтожили.

— Пленка, — сказал он, с трудом ворочая сухим языком. — У меня кончилась пленка.

— Ничего страшного, — сказал Гудков. — Все фиксируется на магнитной ленте.

Коровин опустил камеру на грудь. Числа на указателе расстояния все уменьшались. На потолке кабины горел транспарант: «Дистанция лазерного огня». Обломанная гантель надвигалась из глубины курсового экрана. Гудков смотрел на нее из своего кресла молча и сосредоточенно. В кабине было жарко. Коровин начал расстегивать привязную систему.

— Перестаньте, — прозвучал в наушниках искаженный голос Гудкова. — Ведь вы же мужчина!..

Коровин не мог найти запоров. Он рвался из ремней, хотел порвать их, рассчитанные на стократную перегрузку. В кабине ничего не осталось. Только цепкая паутина привязных ремней, да вязь матовых пятен в прицеле курсового локатора, да Гудков со взглядом охотника. Его жестокие металлические пальцы лежали на клавиатуре.

— Нет, — беззвучно сказал Коровин. Он вырывался из душивших его ремней.

— Нет!..

Цель висела сейчас в центре курсового экрана, она была красива небывалой, небесной, так никем и не понятой красотой, начиная от замысловатого орнамента темных пятен на зеркальной поверхности сферы и кончая волнистым, разорванным, с острыми зазубринами краем цилиндра. Проклятый запор наконец поддался. Но было поздно.

Экран стал белым, потом ослепительным, глаза перестали видеть, и, когда катер тряхнуло в туче газообразных, еще не успевших рассосаться осколков, ничего не осталось, на всем лежал черный квадрат, отпечаток взрыва.

Только пустота и тишина. И так было долго.

— Поймите, — сказал Гудков. — Если бы мы его пропустили, его бы уничтожили батареи камата. Если бы успели.

Коровин ничего не ответил.

— От него в любом случае ничего не осталось бы, — сказал Гудков. — И от каравана тоже. Все-таки сто километров в секунду.

Коровин молчал.

— Вы не думайте, что я не понимаю, — сказал Гудков. — Я вас прекрасно понимаю.

Коровин молчал, глядя в слепое пятно экрана.

— У меня есть мысль, — сказал незнакомец. — Ведь вы, конечно, разбираетесь в физике?..

Откуда он появился, осталось неясным. Мы сидели на бережке, на камушках, запивая николаевскую добычу пивом из белой канистры, и пляж вокруг был пустынный. Метров на двести в обе стороны не было никого, и, если кто-нибудь проходил мимо нас справа налево или наоборот, мы еще издали следили, как он приближается, особенно если женщина. Но на этот раз никто не заметил никакого движения ни справа, ни слева от нас.

Он возник внезапно.

Позднее Виталик утверждал, что незнакомец сконденсировался прямо из воздуха — не упал с неба, а сгустился из воздуха, постепенно приобретая очертания, и что он, Виталик, видел это своими глазами. Но после ухода — вернее, исчезновения — незнакомца любой мог бы поклясться в этом, потому что ничего удивительного в этом не стало. Но остальные не видели, как он появился.

А он — он появился и спросил:

— Ведь вы разбираетесь в физике?..

Конечно, эти слова вызвали замешательство. Из-за способа появления незнакомца. Минуту мы смотрели на него во все глаза — только Адам Сергеевич вроде спал. Незнакомец не представлял собой ничего особенного Скромный и чуть печальный — человек, каких много. Когда народ за минуту привык к его обыкновенному виду, Славка Владимиров сказал:

— Есть один специалист.

Незнакомец почему-то посмотрел на Виталика. Тот застеснялся.

— Нет, — выручил Виталика Славка. — Вы посмотрите в воду.

Из бескрайнего моря, которое начиналось у наших ног, взлетел узкий фонтанчик — Николай всплыл со дна передохнуть. Он давно плавал среди подводных валунов и добыл уже много крабов. Он находит их под камнями, крупных, как блюдце, и стреляет из пневматического ружья собственного изготовления. Незаменимую закуску под пиво добывает нам Николай. Сам он пива не пьет и крабов не ест, но охотится на них с удовольствием.