Сэмюэль Дилэни - Вавилон - 17 [Вавилон - 17. Нова. Падение башен]

— Нет ли чего-нибудь успокаивающего?

— Какао? — он извлек две маленькие бутылочки. — Алкоголь тоже способен обмануть. У меня кое-что осталось от обеда. Собиралась компания.

Она покачала головой.

— Только какао.

Бутылочка последовала за кофе по силовому лучу.

— У меня был ужасно утомительный день. — Он потер руки. — Работать после полудня не удалось — за обедом гости, все хотели разговаривать со мной, да и после обеда докучали вызовами. Минут десять назад лег спать. — Он улыбнулся. — Как ты провела вечер?

— Моки, это… это было ужасно.

Доктор Тмварба отпил из чашки.

— Прекрасно. Иначе я ни за что не простил бы тебе, что ты меня разбудила.

Она улыбнулась помимо воли.

— Я м-могу рассчиты… читывать на в-вашу помощь и симпатию, Моки…

— Ты можешь рассчитывать на мой здравый смысл и убедительный совет психиатра. А симпатии? Мне жаль, но не после двенадцати. Садись. Что случилось? — Взмах его руки вызвал к жизни кресло рядом с ним. Край сиденья легко ударил Ридру под колени, и она села. — Перестань заикаться и рассказывай. Ты преодолела это, когда тебе было пятнадцать лет.

Голос его стал очень мягким и убедительным.

Она еще раз отпила какао.

— Код, вы помните, я работаю над кодом?

Доктор Тмварба опустился в широкий кожаный гамак и отбросил назад седые волосы, взъерошенные после сна.

— Я помню, тебя просили над чем-то поработать для правительства. Ты довольно презрительно отозвалась об этом деле.

— Да. И… ну, это не код… это язык. Но сегодня вечером я… я разговаривала с главнокомандующим… с генералом Форестером, и это случилось… Я имею в виду — это случилось, и я знаю!

— Что знаешь?

— Как в прошлый раз, я знаю, о чем он думает.

— Ты читаешь в его мозгу?

— Нет. Как в последний раз. По тому, что он делал, я могла сказать, о чем он думает.

— Ты уже пыталась объяснить, но я не понял. Мне кажется, ты говоришь о чем-то вроде телепатии.

Она покачала головой, снова покачала.

Доктор Тмварба сплел пальцы и откинулся. Внезапно Ридра сказала ровным голосом:

— «Дорогая, но ты должна высказать это сама!» Именно это вы хотели сказать, Моки, не правда ли?

Тмварба поднял седые брови.

— Да, это. Ты говоришь, что не читаешь у меня в мозгу? Но ты много раз демонстрировала мне…

— Я знаю, что вы собираетесь сказать, а вы не знаете, что хочу сказать я.

Она почти встала со своего кресла.

Тмварба сказал:

— Именно поэтому ты такая известная поэтесса.

Ридра продолжала:

— Я знаю, Моки. Я ношу все в своей голове и вкладываю в стихи, которые понятны людям. Но прошедшие десять лет я занималась не тем. Вы знаете, что я делала. Я слушала людей, улавливала их полумысли-полупредложения, в которых они спотыкались, их чувства, которые они не могли выразить, и это было очень больно. Потом я отправлялась домой и отделывала их, полировала, выполняла для них ритмическое обрамление, превращала тусклые пятна в яркие краски, заменяла кричащие цвета пастелью, чтобы они больше не могли ранить, — таковы мои стихотворения. Я знаю, что хотят сказать люди, и говорю это за них.

— Голос века, — сказала Тмварба.

Она ответила грубым ругательством. В ее глазах появились слезы.

— То, что я хочу сказать, то, что я хочу выразить, я еще только… — она снова покачала головой. — Я не могу сказать этого.

— Если ты хочешь расти как поэт, ты это должна сказать.

Она кивнула.

— Моки, два года назад я не подозревала, что высказываю то, что хотят сказать другие. Я думала, что это мои собственные мысли.

— Каждый молодой писатель, хоть чего-нибудь стоящий, проходит через это. Так овладевают мастерством.

— А теперь у меня есть собственные мысли. У меня есть что сказать людом. Это не то, что раньше: оригинальная форма для уже созданного. Это новые мысли, и я боюсь до смерти.

— Каждый молодой писатель, созревая, проходит через это.

— Повторить легко, но сказать трудно, Моки!

— Хорошо, что ты поняла. Почему бы тебе не рассказать мне, как происходит это… понимание другого человека?

Она помолчала.

— Ладно, попытаюсь еще раз. Перед тем, как уйти из бара, я стояла, глядя в зеркало, а бармен подошел и спросил, что со мной.

— Он почувствовал, что ты расстроена?

— Он ничего не почувствовал. Он посмотрел на мои руки. Они стиснули край стойки и быстро белели. Не нужно быть гением, чтобы связать это с тем, что происходит в моей голове.

— Бармены обычно очень чувствительны к такого рода сигналам. Это часть их работы. — Он допил свой кофе. — Твои пальцы побелели? Что же сказал или не сказал генерал, и что он хотел сказать?

Ее щека дважды дернулась, и доктор Тмварба подумал: «Следует ли это трактовать более специфически, чем просто нервозность?»

— Генерал — грубоватый, энергичный человек, — объяснила она. — Вероятно, неженатый, всю жизнь прослуживший в армии, со всеми вытекающими последствиями. Ему около шестидесяти, но он не чувствует этого. Он вошел в бар, где мы должны были встретиться, глаза его сузились, потом широко раскрылись; шаг замедлился, когда он вошел, но, оказавшись в нескольких шагах от меня, он пошел быстрее. Он пожал мою руку, будто боялся ее сломать.

Улыбка Тмварбы перешла в смех.

— Он влюбился в тебя.

Она кивнула.

— Но почему это расстроило тебя? Я думаю, ты должна быть тронута.

— Я и была, — она наклонилась вперед. — Я была тронута. И я могла проследить каждую мысль в голове его. Один раз, когда он старался вернуть свои мысли к коду, к Вавилону-17, я сказала то, что он думал, чтобы показать, насколько я близка к нему. Я проследила за его мыслью, будто читала в его мозгу…

— Погоди минутку. Вот этого я не понимаю. Как ты могла точно знать, о чем он думает?

Она обхватила рукой подбородок.

— Вот как. Я сказала что-то о необходимости иметь больше информации для расшифровки этого языка. Он не хотел давать ее. Я сказала, что должна иметь ее, иначе не смогу продвинуться дальше. Он приподнял голову. Если бы он покачал головой, чуть поджав губы, что бы он хотел сказать мне, по-вашему?

Доктор Тмварба пожал плечами.

— Это все не так просто.

— Конечно. Но он сделал один жест, чтобы избежать другого. Что это могло означать?

Тмварба покачал головой.

— Он избегал жеста, чтобы не показать, что обычное дело не вызвало бы его появления здесь. Поэтому он поднял голову.

Тмварба предположил:

— Что-нибудь вроде: если бы это было так просто, мы бы не нуждались в вас.

— Точно. И я сказала ему это. Челюсти его сжались…

— От удивления?

— Да. Он на секунду подумал, что я читаю его мысли.

Доктор Тмварба покачал головой.

— Это просто, Ридра. То, о чем ты говоришь, — чтение мышечных реакций. Это можно делать очень успешно, особенно если знаешь область, в которой сосредоточены мысли твоего собеседника. Вернись к тому, из-за чего ты расстроилась. Твоя скромность была возмущена, вниманием этого… неотесанного солдафона?