Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5

Я хотел было заметить ему, что по меньшей мере раза четыре он употребил слова, которых в 1970 году не знали или вкладывали в них совершенно противоположный смысл. Но потом решил, что это будет невежливо по отношению к нему.

— Вот пока и все, — наконец сказал он. — Да, кстати, вас хотела повидать миссис Шульц.

— Кто?

— Разве вы с ней незнакомы? Она утверждала, что вы ее старинный друг.

— Шульц, — задумчиво повторил я. — Вероятно, я знавал когда-то нескольких женщин по фамилии Шульц, но единственная, кого могу вспомнить, — моя учительница в начальной школе. Впрочем, она вряд ли жива.

— Возможно, она тоже находилась в «холодном сне». Получить ее записку сможете, когда захотите. Так, я могу вас выписывать. Но если вы человек сообразительный, то побудете здесь еще несколько дней, чтобы проникнуться духом новой для вас обстановки. А я загляну к вам потом. Ну, смываюсь, как говорили в ваше время. Вот и прислуга с завтраком.

Я сделал для себя окончательный вывод, что в медицине он разбирается лучше, чем в лингвистике.

Но тут я увидел прислугу и забыл обо всем. Он вкатился, аккуратно объехав доктора Альбрехта, а тот вышел из палаты, не обращая внимания на прислугу и не дав себе труда посторониться.

Итак, он вкатился, подъехал к кровати, выдвинул столик, повернул так, что столик оказался передо мной, и поставил на него завтрак.

— Налить вам кофе?

— Да, пожалуйста, — ответил я.

Вообще-то мне не хотелось, чтобы кофе стыл в чашке, пока я завтракаю, но я сгорал от желания посмотреть, как он справится.

Представьте себе мое изумление — ведь это был… «ловкий Фрэнк»! Нет, это была не та неуклюжая, на скорую руку собранная мною модель, скорее напоминавшая электронный макет, нет! Он походил на «Фрэнка» не более, чем гоночный турбомобиль на первую безлошадную повозку. Но разве мастер может не узнать свое творение? Я создал базовую модель, и она неизбежно должна была быть усовершенствована… Вот он, правнук «Фрэнка» — улучшенный, доведенный до ума, более сноровистый, — но одной с ним крови.

— Больше ничего не надо?

— Минутку…

Очевидно, я ляпнул что-то не то, потому что робот вытянул из себя лист плотного пластика и вручил мне. Лист соединялся с его корпусом тонкой стальной цепочкой; на нем было напечатано вот что:

«УПРАВЛЯЕТСЯ ГОЛОСОМ — «ТРУДЯГА», модель XVII-a.

ВНИМАНИЕ! Этот автомат для обслуживания НЕ понимает человеческую речь. Он не обладает разумом, так как является всего лишь механизмом. Для вашего удобства он сконструирован так, что может реагировать на нижеперечисленные распоряжения. Он оставит без внимания все остальные обращения к нему или (в случае, если полностью не срабатывают рецепторы и не замкнута цепь восприятия) предложит вам данную инструкцию. Пожалуйста, прочтите ее внимательно.

Благодарим вас.

Корпорация «Аладдин» по производству автоматизированного оборудования. Выпускает модели «ТРУДЯГА», «ВИЛЛИ-НА-ВСЕ-РУКИ», «ЧЕРТЕЖНИК ДЭН», «СТРОИТЕЛЬ БИЛЛ», «САДОВНИК», «НЯНЯ». Проектирование и консультации по вопросам автоматики.

Всегда к вашим услугам!»

На фабричной марке был изображен Аладдин, выпускавший джинна из бутылки. Ниже приводился длинный перечень простых приказаний: «стой, иди, медленнее, быстрее, подойди сюда, позови сиделку» и так далее. Был и короткий список заданий медицинского характера, вроде растирания позвоночника, а о некоторых процедурах я вообще никогда не слышал. Список заканчивался официальным уведомлением: «Приказания с номера 87 по номер 242 отдаются только персоналом больницы и поэтому не включены в этот список».

Мой «ловкий Фрэнк» управлялся кнопками на приборном щитке, а не голосом. Не потому, что я не додумался до этого, просто система анализа речи была более громоздкой и стоила гораздо дороже, чем весь мой «Фрэнк» (старший) без упаковки. Я решил, что прежде, чем смогу вернуться к работе по специальности здесь, в будущем, мне придется основательно изучить все новое в области миниатюризации и упрощения электронных систем. Я горел желанием побыстрей приступить к делу; судя по «трудяге», мне предстояла интереснейшая работа, передо мной открывались невиданные возможности. Инженерное искусство зависит от общего технического уровня общества, а не от таланта отдельно взятого инженера. Ведь железные дороги появились лишь тогда, когда развитие техники достигло соответствующего уровня. Бедный профессор Ленгли [48] Ленгли (Ленглей), Самюэл (1834–1906) — ученый-астрофизик, пионер американской авиации; в 1896 году он построил опытную модель летательного аппарата. все силы души, весь свой гений отдал разработке летательного аппарата, который, по его мнению, обязательно должен был взлететь, — но он на несколько лет опередил время и не смог воспользоваться успехами сопредельных наук, чтобы увидеть результаты своего труда. Или взять великого Леонардо да Винчи — наиболее блестящие его изобретения не были претворены в жизнь; он намного обогнал эпоху, в которой жил.

Мне предстоит здесь (я хотел сказать «теперь») многому учиться заново!

Я отдал роботу листок с инструкциями и вылез из койки, чтобы взглянуть на табличку с выходными данными. Я не удивился бы, увидев название «Горничная инкорпорейтед», но была ли фирма «Аладдин» дочерним предприятием фирмы «Менникс»? Табличка сообщала не особенно много сведений — название модели, серийный номер, завод-изготовитель. Но на ней имелся перечень патентов — около сорока, — и самый ранний, что меня очень заинтересовало, датировался 1970 годом. Я почти не сомневался: он наверняка был выдан на основе моих чертежей и единственной модели.

Я отыскал в тумбочке блокнот и карандаш и записал номер первого патента — на всякий случай. Даже если чертежи были украдены у меня, а сомнений тут быть не могло, срок действия патента истек в 1987 году; впрочем, законы могли измениться. А вот подтверди они патент позже 1983 года — он имел бы силу до настоящего времени. Это мне предстояло выяснить.

На щитке автомата загорелась лампочка, и он объявил:

— Меня вызывают. Могу я удалиться?

— Гм. Ну конечно. Беги. — Робот полез за листком с перечнем фраз; я поспешно добавил: — Иди!

— Благодарю вас. До свидания, — сказал он, объезжая меня.

— Тебе спасибо.

— Не стоит благодарности, — отвечал робот приятным баритоном.

Я вернулся в постель и принялся за завтрак, который оставил остывать, — да только оказалось, что он не остыл. Завтрак, похоже, был рассчитан на средних размеров птичку, но, как ни странно, я наелся досыта, хотя был очень голоден. Впрочем, может, за время сна у меня желудок ссохся? Уже закончив трапезу, я вспомнил, что поел впервые за тридцать лет — на Земле за это время успело вырасти новое поколение. На эту мысль меня натолкнуло меню завтрака: оно лежало под салфеткой. То, что я принял за копченую грудинку, значилось в меню как «дрожжевые полоски, запеченные по-деревенски».