Александр Шуваев - Книга Предтеч

Поименованный таким образом поднялся, оказавшись ростом и фигурой под стать бородатому гитаристу, разве что самую малость пониже и помускулистей. Квадратное лицо удивляло странным выражением, смесью флегмы с абсолютной самоуверенностью, бледно-серые глаза смотрели сонно и веско, а громадные руки с узловатыми, длинными пальцами висели вдоль туловища, как гири на якорных цепях.

- У меня все просто. Всю жизнь я работал. Взявшись за дело, я никуда не спешил и очень старался. Неудивительно поэтому, что очень скоро это дело оказывалось сделанным, я слегка досадовал и брался за следующее. Пока я работал исключительно на себя, мне казалось, что так у всех, и вообще - все это в порядке вещей, но потом стал браться за проблемы все менее очевидные, за дела все более сложные, со все более сомнительным, - как говорили мне Люди Знающие Жизнь, - исходом. Я по-прежнему никуда не торопился и очень старался, после чего, - увы! кончались и эти проблемы, и я почувствовал, что мне тесно в прежних рамках, они затрещали под напором изнутри. Тогда оказалось, что дела мои почти никому не нужны. А когда нужны, то пугают. Я доказываю свою правоту, как дважды - два, и с моими доводами соглашаются, но из этого все равно ничего не выходит, потому что для Людей, Знающих Жизнь доводы волшебным образом оказываются отдельно, а их неверие и трусость - отдельно. Плодовые быстрорастущие кактусы - пожалуйста! Многолетний хлопок для засушливых районов? Ради бога! Плодовые дубы с урожаем в пять центнеров с корня? Никаких проблем! Взял заказ на выращивание леса в пустыне Тар, и выростил.

- А, так это, значит, вы?

Тяжелорукий медленно кивнул.

- Да, это я... Но после этого выяснилось, что не позволяют политические соображения, и кому-то я крепко с этой пустыней наступил на ногу... Что прокорм голодающих - суть совершенно пагубная вещь для производства и Высокого Дела торговли п-продовольствием в этом охреневшем и оскотиневшемся мире... Что есть более существенные и насущные дела, вроде как, к примеру, постройки еще двух авианосцев, а поэтому новая страна там, где жить совершенно невозможно, неактуальна, а осуществление проекта даже и при технической исполнимости - как минимум вредный бред, - или бредовый вред, точно не помню, - с точки зрения идеологии и Блоковой Политики... Ну скажите, куда мне девать себя после всего этого? Так что, господа мои, другого выхода у меня просто-напросто нет, и если бы не подвернулся вариант с вами, пришлось бы придумывать какой-нибудь другой выход, вроде свержения правительства в Аргентине или скупка какой-нибудь страны в Черной Африке. Мне жизненно необходимо действительно неподъемное дело, которого хватило бы на всю жизнь. Если на этот раз не ошибаюсь, то предстоит именно этот вариант. Я буду полезен, как биолог и парабиолог широкого профиля на стадии подготовки, а после... После предполагаю действовать в пределах собственной специальности...

- Полагаю, господа, что мы имеем дело с опасным фанатиком и еще хлебнем горя с господином... Кем слывешь-то, подвижничек?

Тот поднял ручонки и с некоторой задумчивостью поглядел на них, а потом, наконец, проговорил:

- Фермер. Разве ж это не видно с первого взгляда?

С этими словами он сел, уступив виртуальную трибуну давешнему летуну.

- Да будет известно почтенному собранию, что я слыву Тайпаном, но имя это отражает, скорее, мое происхождение, а не натуру, потому что с самого раннего детства я чувствовал в себе нечто птичье, причем не от тех вполне реальных пташек, для которых полет - только средство, а от Птицы Вообще, смысл которой - лететь, а цель имеет, в общем, второстепенное значение. И если кто-то летает сейчас, то существовало же и стремление к полету, не могло не существовать, было движение в этом направлении, чтобы подняться над двумя измерениями. Вот и меня, военного летчика, прежде всего по-птичьи тянет в то, что находится над полетом точно так же, как полет находится над ходьбой, и уже во вторую очередь этот вопрос интересует меня, как теоретика. Так вот, узнав, как сопрягаются мои воззрения на этот счет с некоторыми новыми для меня работами из числа тех, что почтенное собрание оставило для внутреннего потребления, я не колебался ни секунды: для меня упустить такую возможность значило бы смерть до смерти. А главное, - зачем? Смерть в бою или в деле должна для всякого настоящего мужчины и, тем более, - для офицера и джентльмена считаться естественной и желательной. И уж во всяком случае возможность смерти не должна влиять на решение мужчины в моем возрасте. Вы?

- Я боюсь повторить уже сказанное, - проговорил очень высокий и очень красивый молодой мужчина "южного" типа, с тонкими черными усиками, - потому что в первую очередь тоже хочу видимых сдвигов, больших свершений. Практика показывает, что подобные вещи происходили тогда, когда возникали или складывались безупречные, лишенные слабых мест общности людей. И тогда не имело значения сколько и чего им противостоит. Так македонцы били персов в любом количестве, сколько бы их не встретилось, а христиане развалили и опрокинули Рax Romana. Так нить из бездефектного алмаза режет закаленный рельс, как будто бы это воздух. Дело в том, что отсутствие дефектов само по себе совершенно меняет свойства целого, и у меня возникло ощущение, что именно с такой, практически-лишенной слабых мест общностью я имею дело. Одно только это обстоятельство внушает определенный оптимизм. А кроме того - для чего жить, если не для хорошей компании? Обо мне вы слыхали, как о Ресибире, и это прозвище, очевидно, хорошо передает мой характер. Столкнувшись с законом социального противодействия, я сатанею, и тогда, хоть и осмотрительно, но все-таки лезу на рожон, либо же, напротив, подставляю шпажонку под прущий на меня в лобовую атаку танк... Если мы придем к соглашению, обещаю использовать эту свою особенность исключительно во внешней среде.

- А по-моему здесь собралось не Безупречное Общество, проговорил доселе молчавший Оберон, - а банда самовлюбленных демагогов и надутых павлинов... Господа! Мало того, что вы говорите много и с удовольствием: вас еще и самих много. А вот дама у нас, наоборот, одна... Надеюсь, никому не придет в голову возрожать? Нэн, прошу вас...

Она осталась сидеть, и только подобрала ноги под себя:

- С одной стороны, - приятно, что здесь есть джентльмены, проговорила она с обычной своей холодноватой и бледной улыбкой, - и относятся к тебе вроде бы как к леди, но я так рассчитывала, что обо мне в ходе этого мероприятия забудут. Разумеется, я понимаю, что вы всего-навсего хотели быть любезным и внимательным, но мне-то вовсе не хотелось говорить на эту тему... Ладно, если уж это строго необходимый ритуал, я отмечусь, поскольку не в моих привычках увиливать от каких бы то ни было обязанностей. Так вот, у меня причина проста: в последние несколько лет мне стало холодно и скучно жить. Настолько, что становится попросту нечем жить. В той или иной мере это было всегда, и вся жизнь моя - стремление уйти от этого холода. Тридцать три года, - а я помню себя с очень раннего возраста, - я живу, как бесчувственная машина, однажды запущенная с целями, которые не известны никому. В том числе и мне самой. И всю свою жизнь я ищу пути, чтобы уйти от этого странного положения, хотя не могу сказать, чтобы и оно сильно меня волновало, и успела испытать для этой цели много всякого, хотя кое-что совершенно неожиданно оказалось для меня полностью неприемлемым. За мной неоднократно пытались ухаживать мужчины, и я честно пыталась принимать эти ухаживания, а потом наступал определенный момент, тогда я как будто бы стеклянела, и на этом обычно все и кончалось. Пару раз за мной пробовали ухаживать лесбиянки, которые принимали меня за подобную себе, но уж это было мне и вовсе ни к чему, я чувствовала это. Встреча с вами - еще один, до сих пор неиспытанный путь. Его необходимо пройти, как все прежние, потому хотя бы, что он по крайней мере ничем не хуже всех других возможностей. Поэтому я с вами, а специальность и квалификация у меня, кажется, подходящие... И скажите, кто именно из здесь присутствующих слывет Тартессом?