Александр Шуваев - Книга Предтеч

Скоро на глиняном очаге затлели куски коры и сухие водоросли, разожженные несколькими сухими стружками, хранимыми где-то про запас, а потом мужчины приступили к трапезе, присаливая сочные куски чуть, на вкус Юхана, недожаренной рыбы.

-Тут и рыбы полно, и вообще... Так ты бы рассказал все-таки, как там Молот вам всем всыпал, - вдруг проговорил он безо всякого перехода, и осекся, увидав, как гость его вдруг замер, сжав кулаки и опустив на бревна враз позабытый недоеденный кусок. Картина страшного разгрома вдруг встала перед его глазами, словно живая. Как появилась вдруг у горизонта зловещая траурная кайма, и как налетела потом Туча. Как черный полог, который в критический момент набрасывают на голову врагу, чтобы ослепить его. Как дракон, только не из того числа, которым рубят головы смелые витязи, а из породы застилающих солнце, апокалиптических чудищ из самых жутких и шизофренически-беспросветных мифов, которые только известны по всему Полю Миров. Нет, этого лучше не вспоминать... Лишь бы только уцелел Пролагающий Пути, - и тогда ничего еще не потеряно, а Молот успеет еще пожалеть о подлой своей выдумке...

И потянулись дни и недели. Рыжеватое неяркое солнце ненадолго пропадало в желтоватой, никогда не меняющейся мгле, и на небо выползали, в окружении радужных ореолов, красновато-пепельный Сервус и зеленоватая на этом небе Регина. Он-то знал ее другой, серебристой с голубым отливом, он ходил по бескрайним ее ледникам, распоротым многокилометровыми трещинами, по ледяным горам ее, с отрогами в форме серпа и иглистой поверхностью. Он помнит ослепительный блеск этого совершенно невозможного, немыслимого в пустоте льда - на фоне запрещающей его Черной Пустоты. И они достигли Регины сами, без помощи таинственных Птиц со всем их могуществом, да они в то время не знали даже о самом существовании Птиц... Они много о чем не знали и не думали в те беспечные времена, а главное - они и помыслить не могли, что вежливый, малоразговорчивый сын кузнеца, однокашник Прокладывающего Пути в своих Подпирающих Небо горах... В дворце своем, что стоит перед стесанным и отполированным до вертикальной, километровой высоты грани, отрогом целой горы... Они еще, помнится, спросили его, зачем это нужно, а он только пожал плечами и ничего не ответил. Очевидно - не желал тратить времени на разговор с идиотами... Сидел себе на троне в Лиловом зале, в своем простом, лишенном украшений халате темно-серого тяжелого шелка, в туфлях на толстенной мягкой подошве, с бесстрастным своим лицом. Широкоскулый, крупноголовый, узкоглазый. Скучный. А вот теперь уже ОН сидит здесь, на краю плота, опустив ноги босые в парную воду, да удит рыбку. Кормовое весло поставлено чуть вкось: так плоту легче следовать медленному-медленному, - как и весь здешний мир, - течению, бесконечно кружащему желтой водой, что налита в исполинскую чашу в кольце высочайших гор.

Ни море, ни озеро, ни болото. Одно слово - местность Тубан. Примерно дней за сорок, - а точнее ему знать пожалуй что и незачем, плот описывает полный круг, и при этом иногда целыми сутками не чувствовалось никакого движения, словно бы они зависли неподвижно в каком-то безмерном желтом пространстве. Собственно, - он и про горы-то узнал только от безымянного своего хозяина ("А к чему нам имена?" проворчал он в ответ на вопрос об имени. А действительно, - к чему?), а видны они были только в одном месте, там, где течение ближе всего подбиралось к отрогам гор. Иногда налетал ветерок, и тогда желтый туман клубился и вился причудливыми жгутами, а полосы мелкой, стойкой белой пены наползали друг на друга, неторопливо сливаясь либо же перекрещиваясь, образовывая новый узор на поверхности Желтых Вод. Иногда в этих местах шел дождик, неизменно-короткий и всегда мелкий. В таких случаях желтая мгла несколько редела, но ненадолго, скоро со всех сторон наползали новые клубы, и все опять становилось, как всегда. Это он только так думал, утешая себя и обманывая, что плот все время кружит и кружит себе по одному и тому же месту, - точно знать это он, разумеется, не мог. Когда желтая дымка сгущалась, и плот неподвижно зависал в мутно-желтом, бесконечном пространстве, начинало казаться, что тело потеряло вес, опору и способность к движению. Хозяин его в подобных случаях немедленно ложился и засыпал, а он страдал нестерпимо, чувствуя, что вот-вот сойдет с ума. Поначалу его посещали необыкновенно-яркие и последовательные сновидения на различные сюжеты из недавнего прошлого, но постепенно угасли и они. Желтая жижа в разводах белесой пены затопила и эту часть его "Я": даже и во сне его теперь клубился туман, тяжело колыхалась желтая вода, да проплывали однообразные, словно дни, островки либо же стебли белесых растений.

-Слушай, почему это ты говорил, что меня здесь не найдут?

-А кто это будет искать здесь? И зачем? Умер, нырнул в Зазеркалье, ушел с Птицами... Или, к примеру, угодил в местность Тубан. Какая разница?

-Так ведь можно же доплыть до берега!

Человек без имени, прикрыв глаза, медленно помотал головой:

-Не выходит. Он, - тут узловатый палец достойного потомка Прародителя Змеи ткнул куда-то вниз, - не пускает. Бывало, гребешь, это, гребешь к каким-нибудь горам, ан глядь - гребешь на самом деле от них. И поправляться, выходит, без толку...

-Да кто это - он?

-А-а-а... Тот самый, кто когда-то давным-давно выкопал эту ямину да и лег себе под ее дно.

-Да кто выкопал-то?

-А кто ж это знает? Говорят...

-Ну а говорит кто? Скажи толком.

-Собеседник его подумал, в глазах его на секунду появилась толика некоторой неуверенности, но затем он утвердился и ответил вполне даже уверенно:

-Кто-кто... Все говорят.

-Но я же все-таки добрался сюда как-то. Значит, можно и выбраться.

-Ничего не значит. По-твоему - так выходит, что ежели помереть довольно легко, то и воскреснуть, этак, через полгодика тоже ничего не стоит.

-И никто никогда не выбирался?

-Почему? Птицы забирали кое-кого, кто хотел.

-А Птицы как?

-Птицы - статья совсем особая, да они на глазок в таких вот местах и не летают. Им это ни к чему, у них карты ихние. Не даром они пуще глаза их берегут.

-Вот ты говоришь, - кто хотел... А что, бывало отказывались?

-Дак а чем же тут плохо? Тишина, покой, ничего не надо...

Разговор совершенно отчетливо становился бесполезным: они слишком плохо понимали друг друга. Неужели же это - навсегда? Не на Птиц же рассчитывать, в самом деле? Только, видать, не судьба; когда было уже почти темно и на небе светил один только Сервус, откуда-то сверху послышался вдруг натужный, скрежещущий вой, и поперек неба проползли два крошечных на таком расстоянии, расположенных рядом факела. Явные не-Птицы, незнакомцы также не могли быть людьми Прокладывающего Пути, поскольку пластичные, в воздухе струящиеся машины его дела летели почти бесшумно, только в кабине слышался басовитый свист, как от гигантской стрелы. Похоже, - Люгэ-Молот забрался-таки в небо... Это надо же! Его ищут, а он вроде бы как и не рад. Потом они еще не раз слыхали этот тоскливый звук в следующие дни, но только издалека, и самой машины тоже не видели ни разу. А еще был случай, когда он сидел на краешке плота, а вода перед ним вдруг забурлила, и четырехметровое членистое тело, бешено загребая множеством веслоообразных лап, не то проползло, не то проплыло мимо, оставляя за собой дорожку взбаламученного ила и крупнопузырчатой, радужной пены. Над водой выдавались два выпуклых глаза да острейшие кривые клешни, приподнятые кверху. Темно-оливкового цвета тварь явно направлялась куда-то по своим делам и мимо, но рядом с Юханом вдруг возник его хозяин. Глаза его горели истовым голубым пламенем, а сам он с решительным видом размахивал особо-зазубренной острогой на длинной бечеве. Юхан так и не успел как-либо предотвратить готовую свершиться глупость, - оружие со свистом прорезало воздух и пронизало панцирь неизвестного деликатеса чуть позади пучеглазой головы, после чего началась настоящая буря. Трофей бился так, что брызги разлетались кругом на целые десятки метров, но охотник намертво уперся в поперечный брус своими мощными коротковатыми ногами и начал потихоньку выбирать веревку. Тупая тварь, меж тем, только билась и рвалась, не в силах сообразить - да и попробовать на веревке клешни. Закрепив бечеву, хозяин в азарте сбегал куда-то и приволок другую острогу очень острую и лишенную зазубрин. С близкого расстояния он размахивался и - Гэх! - всаживал ее раз за разом глубоко в тело твари, вызывая этим новую вспышку волнения на море, а потом вытаскивал ее снова. Наблюдая таким образом за битвой гигантов, он поневоле увлекся и оттого не обратил внимания, как появился, усилился, а потом стал оглушительным трескучий рев импульсных двигателей, разработанных выкормышами Люгэ. Машина подобралась к ним с тыла и опустилась на озерную поверхность, опершись на нее длинными поплавками. К этому времени они как раз одолели тварь и теперь выволакивали ее, переставшую сопротивляться, едва шевелящуюся, на бревна. Безымянный азартно орал что-то, и мускулы валами вздулись на его коренастом теле. Не шум, а именно что слабый, но вовсе непривычного типа толчок заставил их обернуться. Машина, малость дотянув по воде, ткнулась в плот поплавками, и на плот выскочили двое в одинаковых куртках и широких штанах из грубой черной домотканины, а на головах у незнакомцев красовались глубоко, на уши нахлабученные картузы. У поясов вновьприбывших болтались короткие, широкие сабли, а сами они, не обратив ни малейшего внимания на хозяина, прямиком направились к нему. При этом лица их, широкие, с массивными скулами, обтянутыми терракотовой кожей, были прямо-таки до ужаса серьезны и суровы. Он хорошо знал подобный тип людей: важное задание, - или то, что они таковым считали, - резко возвышало их в собственных глазах и делало их оч-чень величественными с немалой долей пафоса. Тяжелые головы пришельцев казались посаженными прямо на плечи, да и вообще были они коротковаты и доставали Юхану только до подбородка. Он усмехнулся: понятное дело, - послал на его поиски Молот-Люгэ не худших своих людей, однако же сами по себе, лично они не знали его, друга и ближайшего сподвижника Воплощенного...