Барри Робертс - Эддлтонское проклятие

— Молескин, — определил я, едва пощупав этот предмет. — Кусочек кротового меха, сложенный и пришитый к… к подушечке для иголок?

— Кротовый мех, — подтвердил мой друг, — но не с подушечкой для иголок. Понюхайте, Ватсон.

Я поднес комок к носу и поморщился.

— Фу! — воскликнул я. — Пахнет протухшим салом.

— Именно, — согласился Холмс. — А как насчет этого?

Он взял со стола странный деревянный предмет и передал мне. Эта вещь имела в длину дюймов восемнадцать, ее гладко обточенный конец напоминал ручку инструмента, которая переходила в довольно толстый брусок, с одной стороны плоский, а с другой скругленный. Противоположный ручке конец был резко обрублен. Предмет явно принадлежал к творениям рук человеческих, дерево было мореным, а на плоской и скругленной сторонах виднелись следы ударов.

— Никогда не видел ничего подобного, — заявил я. — Вы уверены, что это цельный предмет, а не какая-то его часть?

— О, вполне цельный, — отозвался Холмс. — Именно это я и ожидал увидеть. А теперь, полагаю, осталось обследовать лишь конторку.

Но ее осмотр нам мало что дал. В ящичках для бумаг было пусто. На конторке лежали два блокнота с вырванными верхними страницами.

— Ничего нет, Холмс, — заключил я.

— Не знаю, не знаю, — откликнулся он, вынул из кармана лупу и принялся изучать чистые страницы блокнотов. — Есть у вас папироса, Ватсон?

Я достал портсигар и открыл его.

— Вижу, «Белая лошадь» не оправдала ваших ожиданий, — заметил Холмс. — И вы вернулись к более дешевому сорту виргинского табака. Что ж, сгодится и этот.

Он извлек папиросу и закурил.

Сделав несколько мощных затяжек, он стряхнул пепел на один из блокнотов и втер в бумагу указательным пальцем. Спустя несколько секунд мой друг улыбнулся.

— Видите? — Он приподнял блокнот. — От пепла бумага потемнела везде, кроме тех мест, где она промялась под нажатием карандаша на лежавший сверху листок. Ну-с, что мы имеем?

Он поднес страничку поближе к свету.

— Мы имеем вполне читаемые слова, Ватсон. Кажется, «смерть бедного Тони». А что нам откроет второй блокнот?

Проделав такую же операцию с другим блокнотом, он прочел:

— «Свинец? Свинец? Свинец?» И каждый раз — с вопросительным знаком. Видимо, это все.

Скомкав обе странички, испачканные пеплом, он сунул их в карман пиджака и выпрямился.

— Думаю, мы должны зайти попрощаться с леди Синтией, — произнес он.

Во время последовавшего чаепития Холмс заверил ее, что предполагает распутать загадку смерти ее отца и свяжется с ней, как только изыскания завершатся. Однако меня все больше озадачивали действия моего друга. В кэбе, по пути на Бейкер-стрит, я открыто высказал ему это.

— Ватсон, Ватсон, — произнес он, качая головой. — К этой маленькой задачке привлекли мое внимание именно вы. Затем я всего лишь провел чисто логическое исследование этой тайны и сумел раздобыть кое-какие сведения, которые, я убежден, в конечном счете позволят мне успешно завершить дело. Вы же успели изучить мои методы. Наверняка у вас уже появились кое-какие зацепки, не так ли?

Я покачал головой.

— Тогда рассмотрите имеющиеся у нас важные факты. — Он стал загибать пальцы: — Во-первых, жители Эддлтона считают Черный курган проклятым местом, ибо на нем никогда не растет трава и не залеживается снег. Во-вторых, начальник медицинской службы графства подтверждает: после раскопок кургана в деревне вспыхнуло странное заболевание. В-третьих, мистер Эдгар полагает, и не без оснований, что из кургана что-то незаконным образом извлекли. Неужели ни одно из этих обстоятельств не служит вам подсказкой?

Мне пришлось сознаться, что нет. Он снова удивленно покачал головой, но не стал вдаваться в дальнейшие объяснения.

— Что мы теперь будем делать? — спросил я, ища хоть какой-то подсказки.

— Я полагал, что вам и это должно быть очевидно, — заметил он. — Мы должны сами отправиться в Эддлтон и осмотреть locus in quo, то есть в буквальном смысле место преступления.

— Но, кажется, вы сочли, что никакого преступления не было! — вскричал я.

— Я пустился расследовать медицинскую тайну, — ответил Холмс, — но столкнулся со злодеянием, Ватсон. Злодеянием с далеко идущими последствиями.

Назавтра, в середине дня, мы очутились в Эддлтоне — деревне из каменных домов, которая представляла собой, в сущности, одну длинную улицу с гостиницей-пабом на каждом конце. Селение угнездилось у подножия широкого прямоугольного плато, именуемого Эддлтонской пустошью. Как только мы оставили багаж в «Козле и сапогах», Холмс отправился на поиски единственного местного врача. Доктор Лири, весьма любезный ирландец лет сорока с небольшим, радушно провел нас в свой кабинет.

Когда мы представились, он спросил:

— Что же привело сюда знаменитого сыщика-консультанта? От Лондона до Эддлтона немалый путь. У нас тут не бывает убийств, мистер Холмс, и, если не считать кое-каких драк между рабочими каменоломен в дни выдачи жалованья, других правонарушений у нас не случается.

— Но у вас тут есть одна тайна, — произнес Холмс.

— Тайна? Помилуйте, неужели же вы, с вашим логическим умом, интересуетесь проклятием Черного кургана?

— Безусловно, нет, — подтвердил Холмс. — Однако я интересуюсь событиями, которые дали повод бульварной печати морочить публике голову этим проклятием. Иными словами, я намерен расследовать кончину сэра Энтони Льюиса, а также смерти и болезни местных жителей, которые последовали за находкой ларца, и, кроме того, недавнюю кончину в Лондоне сэра Эндрю Льюиса. Будете ли вы отрицать, что картина складывается любопытная?

— Какая-то связь здесь явно прослеживается, но я, как и вы, отвергаю сверхъестественные объяснения, — произнес доктор Лири.

Он вынул из кармана трубку, зажег ее и, как следует раскурив, продолжал:

— Видите ли, я приехал сюда, едва окончив медицинскую школу. Мне казалось, что я нашел уютный уголок для практики. Приятная деревушка, мягкий климат, чистая вода, славные люди, и мне почти не о чем беспокоиться, здесь страдают лишь от старости да от нечастных случаев на каменоломне. Первые несколько лет все так и шло, а потом вскрыли Черный курган. Если он раньше и не был проклят, то теперь он этого заслуживает.

— К какому заключению вы пришли касательно болезни, которая затронула тех, кто участвовал в раскопках? — поинтересовался Холмс.

— Увы, практически ни к какому. Болезнь оказалась не очень серьезной, ее мог вызвать целый ряд причин. Они трудились в поте лица на нашей пустоши, под летним солнцем, притом некоторые из них — юнцы, более привыкшие к перу, чем к кирке. Я решил, что это воздействие солнца, и лечил их соответственно.

— А молодой Льюис? — спросил мой друг.