Роберт Силверберг - Сын человеческий

Тяжесть. Тяжесть.

Вес пригвоздил ноги к земле. Каждый раз, когда ему удавалось поднять ногу и сделать шаг вперед, он чувствовал вибрацию планеты. Артериальная кровь темная и сонная лежала в сосудах. Чудовищный стальной горб согнул плечи. Но он все же шел и шел. И у этого места должен был быть конец.

Но конца все не было. Он остановился и упал на колени, чтобы перевести дух. Из глаз брызнули слезы облегчения, словно часть груза улетучилась.

Медленные слезы катились по щекам, как шарики ртути, и тяжело падали на землю. Нужно идти назад. Он поищет другую дорогу.

Он попытался подняться и сделал это лишь с пятой попытки, весь извернувшись: внутренности тянули к земле, спина прогибалась, шея трещала, вверх, вверх, еще рывок. Встал. Пошел. Найти тропинку, по которой он пришел, было не трудно: в мягкой песчаной почве остались его следы почти в дюйм глубиной. С трудом переставляя ноги, он двинулся обратно. Но с удалением от центра Тяжелого гравитация не уменьшилась. Совсем наоборот: она продолжала нарастать. Он прикинул, что прошел уже примерно половину пути назад, но не ощутил снижения силы. Итак, изменение направления не принесло ему ничего. Дышать становилось невозможно, он бился за каждый вздох. Грудная клетка не желала подниматься, легкие растянулись, как резиновые ремни. Щеки отвисли до ключиц. В горле застрял валун. Сухой внешний голос произнес: «Интенсивность силы является функцией длительности вашего в ней пребывания, а не расстояния от центра привлекающего тела».

– Привлекающего тела? – тускло спросил он. – Что за тело? Чье тело?

Но прокрутив в голове еще раз эти слова, он понял. Законы физики не имеют отношения к здешнему феномену. И еще он понял, что если останется здесь надолго, то его просто расплющит. Он станет тончайшей молекулярной пленкой, покрывающей землю, как иней в ноябре. Нужно убираться отсюда.

Идти выпрямившись не было больше возможности. Верх стал слишком тяжел.

Масса черепа сгибала спину. Нужно ползти. Не поддаваться искушению лечь и сдаться ужасной силе.

Небо давило сверху. На спине лежала серая тень. Колени пускали корни.

Он полз. Полз. Полз.

– Хенмер, помоги! – кричал он.

Слова словно свинцовые. Покинув рот, они плюхались на землю.

– Нинамин! Ти! Серифис! Кто-нибудь!

Он полз.

В боку появилась призрачная боль. Страшно, если внутренности прорвут кожу. Ногти на руках невыносимо болели. Кости в локтях и коленях разделялись. Он полз. Полз.

Полз. Пищевод окаменел. Ушные раковины каменные. Губы каменные. Он полз. Руки тонули в земле. Он то и дело освобождал их и полз. Он был уже на пределе. Он упадет. Умрет медленной, мучительной смертью. Серая мантия неба крушила его. Он зажат между землей и небом. Тяжесть. Тяжесть.

Тяжесть. Он ползет и видит лишь грубую голую почву в восьми дюймах от носа.

Вода.

Он дополз до пруда. Гладкая серая жидкость ждала его. Иди ко мне, звала она. Сбрось свою ношу. На моем дне тяжести нет. Но сможет ли он продвинуться еще на пять футов? Губы коснулись воды. Грудь скребет по земле. Вот уже щека лежит на поверхности пруда: его укачивает. Извиваясь, червь гравитации сражается за то, чтобы выжить. Дюйм. Дюйм. Дюйм. Дюйм.

Холодок доходит до груди. Бросок. Рывок. Толчок. Туда. Туда.

Он поплыл.

Разве это вода? Она кажется слишком плотной, слишком осязаемой. Тяжелая вода? Плывя в ней, он освободился от сокрушающей силы, ноги глубоко погружены, руки раскинуты. Сердце гулко забилось. Вот я, но где я? И как выбраться отсюда туда? Чем больше он здесь проплавает, тем хуже могут быть последствия, так как его пребывание в Тяжелом продолжается и когда он вылезет из пруда, его может в одно касание расплющить в лепешку. Должен ли он вылезать? Может есть другой путь?

Задержав дыхание, он нырнул.

Погружение было легким. Вода приняла его. Проплыв сквозь сероватые, просвечиваемые солнцем слои, у самого дна пруда он обнаружил задвинутый камнем проход вполне достаточной ширины. Хотя легкие уже разрывались от недостатка воздуха, он заставил себя открыть его и нервно просунулся вперед. Теперь он двигался горизонтально под поверхность земли. А вдруг тоннель приведет в тупик? И он утонет в этом черном мешке, разве это лучше, чем смерть от гравитации наверху? Он плыл, плыл и плыл. И наконец увидел наверху яркий свет.

Рванувшись вверх, он всплыл.

И очутился на краю рая. Радостно светило солнце, окруженное зеленоватым нимбом, воздух был сладок и нежен, пели птицы, растения счастливо шуршали.

После Льда, Огня и Тяжести он с трудом поверил в свою удачу. Он увидел себя распростершимся на ковре мягкой травы, купающимся в веселом тепле, он приветствовал восстановление своего изношенного тела и ринулся вперед.

Послышалось издевательское рыдание. Он почувствовал резкий толчок и его отбросило назад. Неужели вокруг этого Эдема невидимая стена? Нет. Нет. Он может войти. Но медленно. Очень. Медленно. Это тоже зона дискомфорта. Это.

Тоже. Он вошел в Медленное.

Воздух словно прозрачная патока и он – узник в ней. Бегать здесь нельзя, только торжественный скользящий шаг. Высоко поднимая колени, покачивая плечами; волосы свободно плавают – вначале это казалось удовольствием. Но скоро оно поблекло. Он обнаружил дискомфорт. Мозг гудел, посылал нетерпеливые команды, а тело не отвечало. Он хотел нагнуться, чтобы сорвать цветок, но его так резко затормозило, словно он налетел лбом на стекло. Услышав звук, он попытался повернуться и вынужден был сражаться с захватившей его силой. Каждое движение, словно взрыв, каждое приносило неудовлетворенность. В этом месте не было боли, но не было и свободы.

Значит, нужно его покинуть и успокоиться? Да, конечно. Но сколько времени уйдет на это? Он старался приспособиться, подавляя раздражительность и нетерпение. Он скользил. Скользил. Скользил.

Поднимался вверх, спускался, нежно-нежно, стараясь не сопротивляться окружающей медлительности. И несмотря ни на что раздражался нервничая и хотел вдребезги разбить жидкий золотой воздух. Забываясь, он ускорял движение и никуда не попадал. Он кипел от негодования и обливался потом.

Все вокруг сама красота и милость: деревья нежно покачиваются, небо как мед, свет приглушен. Но его все держит.

А еще он понял, что и это место накапливает силу.

Он двигался даже медленнее. Плотность воздуха возросла до плотности воска. Первый прилив восторга прошел, и Клей испугался. Теперь ему стоило большого труда поднять ногу, пошевелить рукой, сделать шаг. Хотя он и не ощущал болезненного сжатия, как в Тяжелом, но нарастающая неподвижность была очень похожа: безболезненно и нежно зона вела его к остановке.

Поддавшись панике, он попытался ускорить движение, но это лишь умножило его горести. Чем больше он боролся, тем больше увязал в паутине. Неужели он совсем остановится, станет живой статуей в этом Элизиуме? Шаг. Шаг.