Фредерик Браун - Персона грата: Фантастические повести и рассказы

— А что, твоя компания на подъеме?

— Процветает. Сейчас газифицировать пытаются всё, и в первую очередь отопление и освещение. Так что перспективы просто великолепны. А у тебя дома что?

— Газ, конечно. Я удачно достал старинный линотип, в котором тигель нагревается от газовой горелки. Только пришлось протянуть газовую трубу на один этаж. Как там Нью-Йорк?

— На месте. Жителей всего один миллион. Красота! Народу мало, места всем хватает, а воздух… Представляешь: ни машин, ни чего другого, что отравляло бы воздух бензиновым перегаром. Я никогда не думал, что дышать так вкусно.

— Лошадей хватает?

— Хватает, но мы все больше на велосипедах. Ты не представляешь, что творится. Настоящая веломания! Велики штампуют в огромных количествах, но спрос все растет. Велоклубы пооткрывали. Гоняют и на работу и с работы, и по магазинам, и просто так. Все на велосипедах. Кстати, для здоровья очень полезно. Мы начинаем забывать о болезнях.

— И у тебя есть велосипед?

— Естественно. Еще старинный, доэлектрической эпохи. Каждый день не менее пяти миль накатываю. Аппетит — волчий!

— Что-ж, придется сказать Мейзи, чтобы сготовила барашка пожирней, — пошутил Бейли. — Вот и приехали. Стой, Бетси! Тпр-у…

На втором этаже открылось окно, выглянула Мейзи.

— Пит?! Здравствуй! Ты к нам надолго?

— Накрывай на стол! — крикнул жене Джордж. — Вот лошадь распрягу, похвастаюсь Питу хозяйством, да сразу и за обед.

Оставив лошадь в конюшне, Джордж через черный ход провел Пита в типографию.

— Во, линотип. Мой, — гордо сказал он, показывая на станок.

— Двигатель паровой?

— Будет, — улыбнулся Джордж, — но пока вручную набираем. Двигатель для линотипа я уже заказал.

Поставят через месяц. Но нужен еще один для ротатора. Достану по случаю. Обучает меня линотипу Пол Дженкинс, а там мы с ним расстанемся. Я и один справлюсь.

— А не жестоко это по отношению к Дженкинсу?

— Что ты! — покачал головой Джордж. — Он только об этом и мечтает. Ему давно за шестьдесят, пора и на покой. Он сам согласился работать временно. А вот и наш Мейол. Отличный наборщик. Дел ему хватает. А вот здесь редакция. Окна наружу. Дело, надо сказать, хлопотливое, но стоит того.

Улыбаясь, Малвени с одобрением оглядывал все вокруг.

— Ну что же, Джо, — сказал он. — Свое место в жизни ты нашел. С чем тебя и поздравляю. Ты всегда был прирожденным газетчиком.

— Думаешь? Прирожденным, значит… Наверное, ты прав. Я вкалываю, как вол, но счастливее меня нет человека на свете. Идем-ка наверх.

— А что роман? Ты когда-то грозился написать, — спросил Пит, поднимаясь по лестнице.

— Половина уже готова. И получается, по-моему, совсем неплохо. Жаль, что раньше никак взяться не мог. Да куда уж там было алкашу и цинику, и вообще…

— К космикам ты как относишься?

— К каким еще космикам?

— Надо же, как медленно доходят до провинции словечки из Нью-Йорка! С легкой руки одного ученого, что обозвал волновиков космиками, так и пошло — космики, космики… Здравствуй, Мейзи. Ты стала только еще красивее.

Обедали не спеша и с чувством. Джордж водрузил на стол целую батарею бутылок с холодным пивом.

— Извини, Пит, но ничего покрепче у меня нет, — смущенно сказал он. — Что-то совсем пить перестал.

— В трезвенники записался?

— Да нет. Как-то само-собой получилось. Уже год, как не испытываю никакого желания. Даже не знаю, почему.

— А я знаю. Мы все сейчас почти не пьем. Особых причин нет. Жизнь стала совсем другой. Приемник ты сохранил?

— Ага, — усмехнулся Джордж. — На память. Ни за какие деньги не отдам. Иной раз погляжу на него и вспомню, какое дерьмо я из себя выдавливал, чтобы ублажить этот сундук. Подойду к нему, включу, а он молчит, гад! А я радуюсь. Знаешь самую чудесную музыку на свете? Тишина! Много-много тишины. Даже если бы этот дурацкий ящик вдруг заработал, да ни за какие коврижки я не стал бы его включать. А что, эфир до сих пор забит этими космиками?

— Наверно. В Нью-Йорке, в самом центре, физический институт каждый день прослушивает эфир. Запускают маленький генератор, но космики тут же высасывают ток.

— А они не улетят обратно, как считаешь?

— Вряд ли, — пожал плечами Пит. — Профессор Хелметц говорит, что они плодятся пропорционально количеству электричества. Даже если они и улетят, услышав радио где-то еще, то часть их все равно останется. Пусть даже совсем немного, но стоит нам врубить вещание, так они тут же расплодятся до соответствующего количества и слопают все радиоволны. Сейчас им достаточно атмосферного электричества. А вы тут чем развлекаетесь?

— Ну, вечером читаем, пишем, ходим в гости. У нас тут организовали любительский театр. Я сам, бывает, участвую на третьих ролях. Кино исчезло, так все увлеклись театром. Даже в этой дыре нашлись настоящие таланты. Есть шахматно-шашечный клуб. Устраиваем прогулки на велосипедах, загородные пикники. Да что там говорить, времени на все не хватает! Я еще никогда не бывал так занят. Кроме того, все вообразили себя музыкантами и обязательно на чем-нибудь играют. Даже те, кому слон на ухо наступил.

— А ты?

— И я тоже. Корнет-а-пистон. В нашем оркестре — первый корнет. Играю и соло. А, черт… совсем забыл! Сегодня же репетиция. В воскресенье даем концерт в городской ратуше. Ты уж извини, но придется мне оставить тебя.

— А меня ты не хочешь прихватить? У меня флейта в саквояже…

— Ну-у?! Отлично! В нашем оркестре как раз недостает флейт. Забирай ее и пойдем. Хочешь пари? Сид Петкинс будет уговаривать тебя задержаться до воскресенья. Это наш дирижер. Оставайся. Это же всего на три дня. Что ты теряешь? Давай-ка разомнемся перед уходом. Мейзи! Убирай все со стола и садись за пианино.

Пит Малвени сходил за флейтой. Джордж поднес к губам корнет-а-пистон. Нежная, чистая, словно звук серебряного колокольчика, полная грусти мелодия в минорном ключе заполнила комнату.

Продолжая играть, Джордж подошел к открытому окну. В руках его серебристо поблескивал инструмент. Уже стемнело. Дождь утих. Нежная музыка поплыла на улицу.

Четко пробарабанил лошадиный галоп. Звякнул раз звонок велосипеда. Слышались гитарный наигрыш и девичье пение. Джордж вздохнул всей грудью, глубоко и умиротворенно. Как хорошо!

Пахло влажной весенней свежестью.

Где-то раскатисто громыхнуло.

«Боже мой, — подумал Джордж. — Неужели я никогда больше не увижу молнию, хотя бы малюсенькую?..»

Но это было единственное, о чем он жалел.

Страшилище явилось в Черрибелл в первом часу одного из адски жарких августовских дней.