Сэмюэль Дилэни - Пересечение Эйнштейна: Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна. Время, точно низка самоцветов

Он прижался ртом к ее губам — и сломал ей шею резким ударом ладони. Она упала, глаза по-прежнему были открыты. Гиподермическая ампула, которую она собиралась вонзить ему в плечо, выпала из ее руки, покатилась и замерла у педали газа. Он отнес девушку на плотину и вернулся, до бедер вымазанный тиной. Усевшись он нащупал кнопку рации.

— Все кончено, мистер Биг.

— Хорошо. Я все слышал. Утром можете получить деньги. Очень опрометчиво было с ее стороны пытаться мешать мне из-за этих пятидесяти тысяч.

Плейнмобиль двинулся, теплый ветерок высушил тину на его руках, высокая трава расступалась со свистом перед лыжами.

— Батчер!..

— Но это мое, Ридра.

— Я знаю. Но я…

— И я собирался добраться до мистера Бига двумя неделями позже.

— Куда вы обещали взять его?

— В игровые пещеры Миноса… И однажды я затаился…

… Хотя это его тело, прижалось к земле под зеленым светом Крета, дыша широко открытым ртом, чтоб не выдать себя никаким другим звуком, это было ее ожидание, ее страх, подавляемый в себе. Грузчик в своем красном комбинезоне остановился и вытер пот носовым платком. Быстрый шаг вперед, хлопок по плечу. Грузчик, удивленный, обернулся, и сильные руки сжались на его горле, шпора вспорола ему живот, и внутренности расплескались по платформе, а затем бежать под оглушительный вой тревожной сирены, прыгать через мешки с песком, сорвать цепь и швырнуть ее в изумленное лицо охранника, который обернулся и стоял с нелепо растопыренными руками…

— проломил вход и убежал, — сказал он ей. — Маскировка подействовала, и охранники не смогли выследить меня в лавовых полях. ..

— Откройтесь мне, Батчер. Откройте мне все про побег.

— Это больно, поможет ли? Я не знаю…

— Но в вашем мозгу нет слов. Только Вавилон-17, как мозговой шум компьютера, занятого чисто синаптическим анализом.

— Да, теперь вы начинаете понимать…

… он дрожал в ревущих пещерах Диса, где был замурован девять месяцев, ел пищу любимого пса Лонни, потом самого Лонни, замерз, пытаясь преодолеть горы льда, пока внезапно планетоид не вышел из тени Циклопа, и сверкающая Церера не загорелась в небе, так что через сорок минут талая вода в пещере доходила ему до пояса. Когда он, наконец, вытащил свои прыжковые сани, вода была горячей, а он — скользким от пота. Он на максимальной скорости прошел две мили до полосы сумерек, установив автопилот за мгновение до того, как, оглушенный жарой, потерял сознание. Это случилось за десять минут до наступления Божественных сумерек.

— Потерянного во тьме вашей утраченной памяти я должна найти вас, Батчер. Кем вы были до Нуэва-нуэва Йорка?

И он с нежностью повернулся к ней.

— Вы испуганы, Ридра? Как раньше…

— Нет, не как раньше. Вы научили меня кое-чему, и это изменило всю картину моего мира, изменило меня. Я думаю, что боялась раньше потому, что не могла делать то, что делали вы, Батчер. — Белое пламя стало голубым и дрожащим. — Но я боялась, потому что могла делать все это по собственным причинам, а не из-за отсутствия ваших причин, потому что я есмь, а вы — суть. Я много больше теперь, чем раньше думала о себе, Батчер, и не знаю, благодарить ли вас или проклинать за то, что вы показали мне.

А что-то внутри кричало, заикалось и стихало. Она повернулась в молчании взятом у него, и в этом молчании повисло ожидание, что он заговорит сам, впервые.

— Посмотрите на себя, Ридра.

Отраженная в нем, она увидела в себе растущий свет, тьму без слов, только шум — нарастающий! И выкрикнула имя и форму. Сломанные пластины на корабле!

— Батчер, эти ленты могли быть сделаны на моей консоли только в моем присутствии! Конечно!..

— Ридра, мы сможем контролировать их, если сможем их назвать!

— Как, сейчас? Мы сначала должны назвать себя. А вы не знаете, кто вы!

— Ваши слова, Ридра. Сможем ли мы как-нибудь использовать ваши слова, чтобы узнать — кто я?

— Немой слова, Батчер. Но, может быть, ваши, может Вавилон-17.

— Нет…

— Я есмь, — прошептала она, — верьте мне, Батчер, а вы — суть.

— ШТАБ-КВАРТИРА, КАПИТАН. Взгляните через чувственный шлем. Эти радиосети очень похожи на фейерверк, а разобщенные сказали, что они пахнут, как яичница с ветчиной. Эй, спасибо, что вымели пыль. Когда я был жив, у меня была склонность к сенной лихорадке…

Голос Ридры:

— Экипаж высаживается с Капитаном и Батчером. Экипаж берет их с собой к генералу Форестеру, вместе и не позволит, чтобы их разлучили.

Голос Батчера:

— В каюте Капитана на столе лежит катушка с записью грамматики Вавилона-17. Помощник отправит катушку, причем немедленно, доктору Маркусу Т’мварба на Землю специальной почтой. Затем он предупредит доктора Т’мварбу по стелларофону, что катушка послана, в какое время и какого ее содержание.

— Брасс, Помощник! Здесь что-то неладно! — голос Рона перекрыл сигнал Капитана. — Вы слышали, чтобы они когда-нибудь так разговаривали? Эй, Капитан Вонг, в чем дело?…

КАТУШКА С ЗАПИСЬЮ, строгий приказ генерала Форестера — и через тридцать секунд разъяренный доктор Т’мварба достиг кабинета Дэниэля Д. Эпплби.

Эпплби возился с плоским ящиком, когда шум снаружи заставил его поднять голову.

— Майкл, — сказал он в интерком. — Что это?

— Какой-то сумасшедший, утверждающий, что он психиатр.

— Я не сумасшедший! — громко сказал доктор Т’мварба. — Но я знаю, сколько требуется времени для доставки пакета из штаб-квартиры Администрации Союза на Землю! Он должен был достигнуть моей двери еще с утренней почтой, а это значит, что его задержали, и это сделали вы. Впустите меня.

Дверь распахнулась, и он вошел.

Майкл сзади вытягивал шею.

— Дан, прошу прощения. Я позову…

Доктор Т’мварба указал на стол и сказал:

— Это мое. Отдайте.

— Не беспокойтесь, Майкл, — сказал таможенник, и дверь закрылась. — Добрый день, доктор Т’мварба. Присядьте, пожалуйста. Это адресовано вам, не так ли? И не удивляйтесь, что я знаю вас. Я руковожу отделом безопасности и интеграции психоиндексов, и у нас все в отделе знают ваши блестящие работы по дифференциации шизоидов. Рад с вами познакомиться.