Александр Тюрин - Падение с Земли

— Они рассчитывают никогда не попадаться тебе впредь, — охладил я компаньона.

Кравец сверкнул порозовевшими белками глаз.

— Еще неизвестно, что ты сам за фрукт. Почему это они тебя изучили, да еще досконально? На кого ты вообще работаешь?

— Прекратите свои мужицкие разборки, — встряла Шошана.

— Мой вопрос и к тебе относится, милашка, учитывая, что твоя двойница не проронила ни слова, — огрызнулся шериф.

— Ты страшен в страхе, — польстил я ему, одновременно нащупывая в кармане «трубку мира». Вероятно, придется закатать Кравцу в лоб, если не устанет бузить.

— Я сейчас ударю, правда, не знаю кого, может даже себя, — продолжал свирепеть шериф.

Однако, уловив, что Шошана превратила свой взгляд в стальной штырь, Кравец переключился на новое направление работы:

— Я могу и с Дыней разобраться, Атиллой этим сраным в колбе. Я с кем угодно из этих говноидов в состоянии разобраться.

Он подошел к силовому кокону, прикрывающему улыбчивого Дыню, и принялся аккуратно подносить ладонь. Сантиметра за три до «поверхности» пальцы стали тормозить, даже вязнуть, а за сантиметр замерли и уже не пропихивались дальше. При дополнительном надавливании проскочила искра, рука шерифа была словно пружинами отброшена назад, да и сама отдернулась в страхе-ужасе.

— Как будто мы с ним одинаковые полюса магнита, — вздохнул Кравец, растирая и брезгливо разглядывая свои пальцы.

— Эта двуполюсность входит в сущность нитеплазмы, — проявил эрудицию я.

— Ой, какие мы догадливые. Теоретики прямо. — Кравец сплюнул и растер. — Прежде надо было котелком варить. Предупредил бы заранее, лейтенант, и мы захватили бы какую-нибудь бомбу для этой самой нитеплазмы. Хотя бы намекнул, что неладно тут, когда в джунгли эти сраные попали, а то: демонометр, демонометр…

Да, ясно пока одно, что Плазмонт объегорил нас вместе с нашим демонометром.

Я, пытаясь быть общественно полезным, стал машинально «копать» Дыню. Или псевдо-Дыню. Со своим дублером как-то не хотелось общаться.

— Ты нанимал старателей для нападения на караван? Или этим занимался тот прежний и настоящий Дыня?

— Вопрос поставлен в оскорбительной форме. Я и есть самый настоящий. Материалы, из которых состоит тело, не имеют никакого значения. Протогены, или душа, вне зависимости от вида телесности, принадлежат личности Аттилы К678.

— А если ты будешь сделан из дерьма, то личность у тебя все равно прежней останется? — стал задираться Кравец.

Дыня сделал вид, что плюет в него, даже угрожающе вытянул шею, но из кокона — ни на шаг. Затем любезно пояснил.

— Я мог бы переписаться даже в метаново-водородное тело, похожее на пузырь, с хромосомами, состоящими из льда, но остался бы прежним Атиллой С456. Имеющий разум, а не кашу в голове, меня поймет.

— Сука, она и в метаново-водородном виде сукой останется, — проявил редкую сообразительность шериф.

Мне тоже пришлось согласиться с утверждениями Аттилы С456.

— Дыня, я охотно верю, что совсем неважно, из чего ты сделан. Главное то, чего ты добиваешься. Люди, бежавшие с прииска, благодаря тебе не раззвенели всей Космике, чем занимается концерн «Дубки», и флагман индустрии продолжил тихо-мирно зарастать нитеплазмой. Таков твой недавний подвиг, но ведь нитеплазма в производстве используется давно. Давно! Этим цехам не один месяц. И на прииске, сдается мне, не только гафний копали, но и нитеплазму, еще в прошлый сезон!

Ну и ну. В процессе вялого общения, вдруг проклюнулось зерно правды-истины. Можно будет поднять документы городской стражи и строительного управления и догадаться, в каких баночках импортировали нитеплазму в Васино, когда засевались все эти «джунгли» с «огородами».

— Эти суки из директората завезли беса Плазмонта в Васино, чтобы ткать-лепить из него разные изделия для всей Космики да план народнохозяйственный перевыполнять! — завопил в приступе озарения Кравец.

— Вот именно, только прикрутите свой динамик. Директорат хотел, чтобы дрессированная Новая Жизнь превращалась во все, от станков до роботов. Только не цуки они, а вполне уважаемые люди. Вы же — грубиян, — пристыдил Дыня шерифа.

— Раз ты так словоохотствуешь, кукляк, значит, уверен, что мы отсюда уже не выберемся, — свирепо забурчал, наполняясь ясностью, шериф. — Раздавлю…

— Угомонись, Кравец, остынь. Адреналин так в тебе и бурлит, поэтому ты все хочешь кого-то проучить, наказать, а получается, сам видишь, наоборот, — стала увещевать дотоле пассивная Шошана.

— Значит, ты, умница, считаешь, что надо улечься, сложа ручки на пузике и зажав в зубах сигарету вместо свечи? Может, еще попросить этого колобка прочитать отходную молитву? — не хотел смиряться буйный шериф долины Вечного Отдыха.

Но когда она провела ладонью по плечу резкого парня, тот неожиданно стал стихать, будто на поверхность некоего волнующегося озерка было полито маслом. Шошана слегка похлопала и меня по спине, отчего мои иголки тоже перестали топорщиться. Потом она взяла за руки нас с Кравцом и мы уселись на пол смирные, как три голубка. Я думал, это будет обычная релаксация. По крайней мере, она для начала разгладила мой умишко, прошлась как утюгом по мятым брюкам.

— Попрыскай еще водичкой, — оскалился я, а Шоша ответила спокойной усмешечкой. Сперва снялись внутренние, про себя проговариваемые четкие слова. Исчезли мыслезвуки, следом и прочие мысли были стерты, как пыль со шкафа. Я стал куда-то валиться, опять же психически, отчего появилось ненадолго тоскливое рвотное ощущение. Было слышно, что Кравец активно икает, словно с бодуна. А упав, я ощутил энергетические полюса и соответствующие им вихревые поля. Ура, на сцене снова человек-юла.

И чего только не увидишь, будучи человеком-юлой в предматериальном мире. На месте Дыни какой-то червяк, вставший по-циркачески на хвост, он же гриб, он же мутный фонтанчик. Наверное, это Дыня и есть.

Рядышком вспенилось буруном то, что, наверное, являлось Шошаной. Я сразу понял — могу поддержать ее. Причем не только добрым словом. Промеж нас забился разряд, вернее, заколотилась водянистая энергия, при каждом торможении словно вскипая и напрягаясь. Потом к нам подключился, если не ошибаюсь, Кравец. Наше общее произведение напоминало струну, которую усиленно щиплют в три руки. А еще оно смахивало на бандитское оружие — стальную пружину, запрятанную в резиновую трубу.

Гибкая дубинка на счет «раз-два-три» влепила червяку по имени Дыня и, «обслужив» его, вернулась обклеенная нитевидной дрянью.

От следующего удара Дынин фонтанчик не заткнулся, но стал напоминать рой потревоженных ос — того и гляди кинутся, сволочи, на нас. Скорее всего, это были нитеплазменные узелки.

Но Шошанка сработала на опережение, перестроив дубинку в настоящее кнутовище, она выписала им классную восьмерку и огрела «фонтан», отчего… Мое зрение, как поплавок, выскочило на поверхность нормального мира. Дынина фигура уже расщепилась, превратилась в веник, который еще пытался слипнуться, срастись. Даже получилось что-то, но шибко неудачное. Жаба не жаба, а в общем гадина. Однако Шошана еще попорола-посекла ее чуток, и жаба-Дыня осел, превращаясь в слизняка, побулькивающего и рвотно пованивающего.